– Здесь играет психологический фактор. Мои мысли, чувства, которые они вызывают, выступают вроде катализатора. Они заводят некий механизм в мой голове, очаг возбуждения, который и приводит к припадкам. Если я не думаю о провоцирующих вещах, все хорошо – Кристин замолкает, и будто что-то прочитав в моих глазах, делает попытку, успокоить:

– Вернон, я уже пятый год добросовестно занимаюсь лечением. Регулярно прохожу обследования, не пропускаю ни одного приема лекарств, которых, относительно с прошлым, осталось не так много. У меня три года не было никаких приступов. Можно сказать, что я относительно здоровый человек. Все в порядке. Ты не должен винить себя. Людям свойственно не слышать других, пока не наступает критический момент.

– Он предупреждал меня! – мои мышцы были напряжены. Я чувствовал их. Как они перекатывались под моей кожей.

– Предупреждал. Но ведь ничего не произошло.

– Не произошло? – теперь у меня хватило духа посмотреть на нее. – А что было тогда, когда ты исчезла на несколько дней? Ответь мне! Что я сделал с тобой?! – я видел сочувствие в ее взгляде. Она принимала на себя мои эмоции, в полной мере переживая их.

– Ты ничего со мной не сделал – поднявшись, она обняла себя за плечи и слегка поежилась. – Это было всего лишь проявление одного из возможных симптомов моей болезни.

– Кристин! – продолжал давить я.

– Оно имеет название. Сумеречное помрачение сознания. Я сама не знаю, что именно происходит со мной в том состоянии. Я просто ничего не помню. Рассказы Лео помогали. Но это жутко. Я говорю страшные вещи, и совершаю несвойственные для меня действия. От меланхолии бывают резкие перепады агрессивного характера. Я как будто нахожусь в своем собственном мире, где настоящее не имеет значения. Хотя человеку рядом со мной будет казаться, что я реагирую на него. Ты ведь заметил, что мое настроение перескакивает от одного к другому. Это все проявление болезни. Но раньше было хуже. Намного хуже.

– Это я виноват в том, что ты… ну… в проявлении этого симптома?

– Нет. Это все игры моего разума. И, пожалуйста, давай не будет об этом. Мне тяжело даются разговоры на эту тему – подойдя ближе к ней, я взял ее за руку.

– Конечно.

– В любом случае ты сможешь найти всю нужную информацию в интернете. Там множество ссылок на эту тему. Но я попрошу тебя, чтобы ты не рассказывал Лео о том, что я тебе сказала. Для него это болезненнее, даже чем для меня.

– Он заботится о тебе – только сейчас я начал осознавать, насколько это было правдой.

– Он ставит меня превыше себя. И это практически убивает меня – ее голос срывается на последнем предложении. – Он один из лучших людей, которого только можно встретить в жизни. И я не знаю, за что он был послан мне. Вернон, я умоляю тебя, не провоцируй его. Ему и без этого очень тяжело – ее синие глаза переполнены слезами о другом. Ее сердце хранит в себе другого. И знание этого разрушает меня.

Я был глуп, когда верил, что встречи с ней не оставят на мне отпечатка. Ведь с самого начала видел, что она отличалась от всех остальных. И дело даже не в ее красоте. В этой девушке, женщине, было что-то такое, что переворачивало все внутри тебя. Заставляло желать ее, сходить по ней с ума, не спать ночами. Я стал зависимым, и даже не заметил этого. За столь короткий срок она въелась мне под кожу, и не оставила места ни для кого другого. Все мои мысли и слова были о ней. Все мои действия и поступки были для нее. В кого, мать твою, я превращался?!

– Вернон? – вытерев упавшие слезы, она с беспокойством смотрит на меня. Но я не мог ничего сказать. Правда, наконец, доходит до меня. Отступая назад, я бросаю взгляд на ее одежду.

– Думаю тебе пора. Уже поздно.

– Вернон, о чем ты думаешь? – но я уже не слышу ее. В моих ушах начинает звенеть, а страх завладевает всем телом.

– Звони Оуэну, пусть забирает тебя – она не шевелиться. Продолжает наблюдать за мной. Я чувствую ее взгляд. Он как что-то горячее, ощущается на мне. Но я не могу смотреть на нее в ответ. Если взгляну, то проиграю. А это нельзя допустить. Я и так погряз уже слишком сильно. Мне необходимо выбираться. Как можно быстрее.

Видимо, что-то решив, она подходит к креслу, на котором лежат ее вещи, и, сняв мою футболку, остается стоять в одних трусиках. Я замечаю ее грудь и плоский животик боковым зрением, но ее физическая красота отдается болью в моем теле. Зажмурившись, отворачиваюсь.

Слышу шорох надеваемой одежды. А когда ее легкая поступь отдается в тишине квартиры, а за ней звук поворачиваемой дверной ручки, не выдержав, открываю глаза и смотрю на нее.

– Ты больше не хочешь меня видеть?

– Я ничего не говорил.

– А этого и не надо было – потом она исчезает, и я одновременно чувствую невероятное облегчение и огромную тяжесть у себя в груди.

Леодеган

– Он что-то сделал? Сказал? – всю дорогу до дома, я чувствовал ее напряжение. Внутри у Габи происходил какой-то конфликт, который она пыталась решить. Но ей мешали эмоции, бравшие вверх над разумом. И если бы я не знал ее так хорошо, то не заметил смятения, вызванного противоречием между логикой и чувствами.

– Он понял, что влюбился в меня и это его испугало. Сейчас он принял решение отгородиться, и думаю, этой ночью он будет с другой, чтобы доказать себе, что я ничего не значу в его жизни.