– Куда ехать?

– Нам на автостанцию. – Бурцев, с сожалением, подумал, что это недалеко, примерно на два рубля по счетчику. Ему стало грустно и тоскливо. «Лучше бы я не загадывал ничего…» – подумал он. На заднем сиденье заговорили еле слышно о чем-то девочки с матерью, и Валерий услышал, как женщина с облегчением произнесла:

– Ну, слава Богу!.. Теперь-то мы почти дома…

– Откуда ваш поезд прибыл? – спросил Бурцев.

– Из Адлера… Мы отдыхали в Пицунде… Все поезда переполнены, и мы думали, что к первому сентября не попадем домой… Билеты нам пришлось покупать по двойной цене на вокзале у спекулянтов, – пояснила женщина, сидящая между дочерями, обнимая их за плечи. – Наш папа перед отъездом три дня ходил на вокзал и никак не мог купить билеты – не было мест ни на один поезд. Потом подошел какой-то паренек и предложил билеты с переплатой. Папа согласился – и вот мы здесь.

– А почему вы прежде сказали, что «мы почти дома»?

– Нам в шесть утра с автовокзала еще на автобусе до своего поселка ехать сто километров. Но это ерунда! Главное, что мы благополучно и вовремя добрались до областного центра.

– Думали, к школе не успеем, – подал довольный голос и глава семейства с небольшой щетиной на лице.

– Сейчас еще нет двенадцати часов, и, значит, вам на автовокзале придется сидеть шесть часов до утра, а потом часа два с остановками ехать на автобусе? – спросил Бурцев, чувствуя, что есть призрачная надежда уговорить поистратившихся на отдыхе людей ехать на такси немедленно до самого поселка.

– Что делать? Все равно это уже не проблема, – произнес мужчина.

– Как называется ваш поселок?

– Козино! – ответила сзади женщина, делая ударение на первом слоге.

– Давайте я довезу вас прямо до места. Примерно через час будете дома, – предложил Валерий, заманивая уставших от дороги пассажиров.

– Для нас это дорого, – ответила тихо и смутившись, женщина. Бурцев быстро мысленно подсчитал, что по счетчику в один конец набьет, примерно, двадцать рублей, и если бы пассажиры хотя бы двадцать рублей предложили, то он бы их с удовольствием повез. На счетчике была только сумма от поездки той женщины, что сейчас сидит у него в под- полье. – В прошлом году наши соседи ездили на такси, и водитель с них попросил сто рублей, – вдруг добавила женщина. Бурцев чувствовал, что люди, несмотря на то, что благополучно доехали на поезде почти до дома, очень устали от дороги и готовы были отдать последние деньги, чтобы поскорее быть на месте.

– Сколько вы готовы заплатить, чтобы я вас доставил до вашего крыльца? – спросил Валерий, умышленно упирая на слово «крыльцо». Мужчина обернулся к жене. Какое-то мгновение все молчали.

– Если вас устроит пятьдесят рублей, то мы бы поехали с вами, – улыбаясь, виновато сказала женщина, наперед полагая, что ее предложение неприемлемо и даже, наверное, неприлично.

– Хорошо, – согласился Бурцев как можно спокойнее, подавляя в себе нарастающую бурю радости, потому что он в данную минуту был счастлив несказанно. Он был счастлив больше не от того, что через два часа опять будет в городе и с планом, а от того, что ему, как он загадал на вокзале, попались пассажиры именно за город на дальнее расстояние. Пассажиры за город ему встречались прежде очень редко. Его сердце от совпадения загаданного со случившимся билось с такой силой, что ему захотелось громко петь. Он верил, что эти пассажиры наподобие знамения, предсказывающего и дарующего ему удачный выход из смертельной ситуации, в какую он угодил сегодня, безотносительно к тому – придется убивать женщину или нет. За спиной Валерия взвизгнули довольные девочки, оттого, что они через час на такси приедут наконец-то домой.

– Тихо! – нестрого прикрикнула мать на дочерей, улыбаясь довольная вместе с ними тому обстоятельству, что на этой мягкой новой машине они после изматывающего двухсуточного путешествия в поезде без проблем будут в течение часа в своем Козино.

– Как у нас прохладно и хорошо! Мы в поезде туда и обратно умирали от жары. Вагоны все полнешеньки – кошмар, а не поездка. По дороге сюда в районе Уральских гор жара и духота в вагонах вдруг спала. Мы поняли, что въезжаем в родную природную полосу. Отдыхать на Черном море можно, но жить для нас там – невыносимо. Наш климат сухой и умеренный. У девчонок на Урале сразу на следующее утро сошли все прыщи и начали заживать нарывы от случайных царапин. Там любая рана на теле у нас никак не заживала, – разоткровенничалась неожиданно женщина, довольная, кажется, теперь всем на свете, плотно зажатая с боков повеселевшими и переговаривающимися между собой через мать дочерями.

После трех часов отсутствия в городе Бурцев стоял вновь на вокзале. Шел мелкий и неприятный дождик, а до конца смены оставалось больше двух часов. За час до окончания работы Валерий поехал с вокзала к Вахитову. «Спросит ли он меня про эту бабу?» – думал Бурцев и очень хотел, чтобы эту женщину Вахитов не вспомнил.

– Привет! – сказал Вахитов, садясь на заднее сиденье.

– Привет! – ответил Валерий, наблюдая с трудом из-за темноты в салонное зеркало, как Вахитов почти лег на все сиденье позади, опираясь на локоть левой руки.

– Вчера кино смотрел допоздна, поэтому не выспался, – поведал вдруг Вахитов.

– Можешь подремать, пока я везу тебя до гаража, – посоветовал Бурцев. Сменщик молча снял туфли, подогнул ноги и улегся на заднем пассажирском диване, подложив под голову согнутую в локте руку. Желание спать сделало свое дело, и Вахитов не проснулся до таксопарка. За час сменщики оформили путевые листы, помыли машину и уехали.

Перед домом Бурцева сменщик остановился и сказал:

– Ну, ладно, Валера, счастливо! Отдохнуть тебе хорошо!

– Тебе тоже удачи и «чаю» побольше! – ответил Бурцев и пошел к подъезду. Мать не слышала, как он открыл дверь своим ключом и прошел в прихожую, а затем в ванную комнату, чтобы умыться. Валерий старался все делать тихо. Он не пошел на кухню, как обычно, а немедленно проследовал через зал на цыпочках в свою спальню, где быстро разделся и улегся в кровать. Сон никак не приходил из-за не проходя- щего возбужденного состояния и множества мыслей. «Почему Вахитов ничего не спросил о той женщине?.. Это, наверное, хорошо для меня и подтверждает мое предчувствие, что у меня все должно получиться…» – подумал Бурцев, но не произнес про себя, что именно должно получиться. Ему выпало встретить пассажиров за город, и это для него означало, что у него все сложится благополучно, а как это произойдет – он не знал. Определенно он должен готовиться к задуманному убийству, а потребуется ли его совершать – даст знать наступивший день. «Необходимо купить спальный мешок, чтобы положить в него труп этой бабы… Нужно купить ей для вида новые колготки и трусы… Нужно для успокоения накупить ей много еды… Все должно говорить о том, что я не имею намерений избавиться от нее… Нужно не забыть взять с собой две бутылки водки… Что еще?» – спрашивал себя Бурцев, совершенно забыв о сне. «Я должен избавиться от нее без колебаний… Если я буду вникать в подробности ее жизни, то мне будет труднее принять необходимое роковое решение, которое спасет меня… Необходимо застрелить ее именно во время секса… Надо завязать ей глаза под предлогом, что так мне приятнее, а затем выстрелить ей в затылок… Необхо- димо расстелить матрас в подвале, чтобы кровь после выстрела не оказалась на полу… Возможно, толстый ватный матрас впитает ее всю и воспрепятствует рикошету пули, которая, несомненно, пробьет голову навылет… Если кровь и попадет на плиточный пол, то ее можно немедленно успешно смыть… Нет-нет! Если кровь окажется между плиток, то придется после мытья вновь обновить замазку… Может быть, мне стоит выкопать яму для нее заранее днем, чтобы она не лежала убитая в подвале, пока я копаю?.. Никто не придет ко мне в гости, но все-таки лучше выкопать могилу прежде… Почему я решил пристрелить ее именно во время интимной близости?.. Потому что это будет внезапно и неожиданно для нее, а значит, легче для меня… Нет-нет! Легкость здесь не играет значительной роли… Я лукавлю… Мне хочется вос- пользоваться случаем, раз убийство неизбежно, и испытать те ощущения, что испытывали нацистские охранники в концлагерях… Моя пленница хотела умышленно и незаслуженно меня упрятать в тюрьму, а это допускает по отношению к ней соотносимое коварство…» – рассуждал Бурцев о предстоящем трудном и непростом деле.