Разумеется, это тайное общество.

Всего мужчин должно быть человек двенадцать с преступным Председателем во главе. Все сидят вокруг стола, как будто изготовились к спиритическому сеансу. На самом деле оно почти так и есть.

Еще участвуют две ветреные женщины.

Одна забирается на стол, а вторая – под стол, скрываясь скатертью. Где начинает оказывать орально-генитальные услуги одному из присутствующих.

Смысл в том, чтобы догадаться, кому она это делает.

А лица у всех, по уставу клуба, заведомо хмурые.

Наконец, лысый господин не выдерживает и таращит глаза: тут-то его, голубчика, и поднимают на смех, ибо его детородный орган уже превратился в пикового туза.

А дамы, соответственно, меняются местами.

Вот, собственно говоря, и вся игра.

Пока все это длится, преступный Председатель незаметно исчезает по секретной черной лестнице, на бегу дожевывая колоду карт.

…Я слышал о такой игре, имевшей место в пивном баре «Кирпич», что некогда радовал нас на Петроградской стороне. Правда, там была всего одна женщина и шесть мужчин-моряков. Триппер образовался у всех.

В душевой – плакат:

БРАТИЯ! БОЙЛЕР НЕ ЗАЗЕМЛЕН! МОЛИТЕСЬ, КОГДА МОЕТЕСЬ!

Какие же молитвы, если заземлить.

Должен же я урвать кусочек лета?

Пусть позднего. Пусть это будет вечерний звон.

Набокова вот тянуло к бабочкам, а я, поскольку не смею даже написаться рядом с ним, тянусь к иным насекомым.

Я полюбил вечерами отдыхать на дворовых скамейках, и любоваться окрестностями, и внимать местной речи, где одна звезда разговаривает с другою звездой.

Они же там, оказывается, по вечерам все соседи сидят. Из одного подъезда.

Кто и что говорил, я не смог разобрать, все-таки пять человек сразу, среди которых одна – откровенная атаманша.

Я так понял, что у них два комплекта ключей на пятерых.

И нет уже ни одного, причем не первые сутки.

Пришел Паша, человек в вечнозеленой шапочке и вечно же живой, и сразу отмел все претензии к своей особе. Да я, возмутился он, я не брал, я и свои потерял.

Тут началась неразбериха. Мне удалось разобрать чье-то:

– Христос вот ходил по воде! Я блядь буду! Ты понял, сука? Ну и все, нахуй-блядь. А Он по воде ходил!..

Тут атаманша напомнила зачем-то, что она старше всех, и стала надевать следочки. Очень, очень медленно.

Какие это были следочки!

Набоков бы бросил на хер своих расписных бабочек и собирал бы одни такие следочки.

Они не следочки даже были, а некие соединительнотканные образования с вкраплениями черного, малинового, черного, серого и сиреневого цветов. Это были живые существа из Красной книги, съеденные и населенные прочими живыми существами.

– Ну сделаю я тебе ключи! – орал самый непонятливый.

Я понял один из принципов жизни этих людей, которые носят дырчатые следочки и рассуждают о Христе применительно к пропавшим дверным ключам.

Это Солнечные часы.

К сожалению, у меня нет фотоаппарата, чтобы показать мой двор.

Лужайка.

Она кресто-конвертообразно пересечена двумя тропинками.

В центре – овал для моего будущего бюста при жизни и смерти.

И четыре рыжие скамейки с урнами возле каждой.

Север-юг-запад-восток. Роза ветров. Люди одни и те же. Они перемещаются со скамьи на скамью, повинуясь Солнцу. Весь день они не меняются, перемещаются, не делая более ничего. Они пьют одно и то же, они говорят об одном и том же.

Но есть и клинопись. На одной, самой новенькой скамейке, уже не без труда удается разобрать: «бобры бобры бобры бобры лохи лохи лохи». Раньше вместо бобров там значились бляди.

И вдруг я понял, кто эти люди – шиши, как назвала их моя подруга, или юпкетчеры из романа Кобо Абэ. «Юпкетчер: один из видов пластинчатоусых. Лапки атрофировались, он все время вращается на одном месте, как стрелка часов, и питается собственными экскрементами». I follow the sun.

Сижу, как вы догадываетесь, на лавочке и не работаю ни черта, потому что очень жарко. Вокруг меня – левкои, лютики, плевки и лопухи.

Только что вышел из магазина, где покупал себе табачное изделие.

Сижу, курю табачное изделие. Позади меня бывшую зубную поликлинику переделывают во что-то, чего я раньше никак не мог понять, пока до меня не дошло: это, вероятно, будет мечеть, ибо вдруг ишаком закричал муэдзин, уронивший кровельное железо.

Все опечатано и зашторено. Видел, как ввозили медицинскую технику – наверное, для мусульманских абортов, потому что на эти мероприятия являются всем семейством. Для справедливости, скажу, что для обычного осмотра и родов – тоже.