Шрифт:
В последний раз Иван Дмитриевич прошел по квартире титулярного советника. словно хотел все запомнить.
– Господа, – обратился Путилин к агентам, – жду вас через час на Большой Морской.
До отделения было недалеко и погода радовала глаз, поэтому Иван Дмитриевич решился пройтись пешком. Благо через Николаевский мост, который по старинке и именовали прежним названием Благовещенский, далее мимо собора. А там и Большая Морская с вычурными зданиями, Путилину никогда не нравилось соседство с градоначальником, хотя и в одном доме, но с разными входами.
По Неве плыли корабли. Тянули за собой баржи. Сновали лодки. Словно не водное пространство, а Невский в часы, когда весь столичный люд выходит на проспект, прогуляться с зонтиком мимо дорогих магазинов и лавок.
Дежурный чиновник встретил у двери и передал, что приходил офицер из канцелярии градоначальника и интересовался убийством в Морском училище, просил передать, что генерал Трепов ждет рапорта о столь печальном происшествии.
Путилин, молча, выслушал, бросил сквозь зубы:
– Благодарю, – и тяжело начал подниматься на второй этаж, где находился отведенный ему кабинет, обернулся и спросил, – Жуков из архива приехал?
– Нет. Иван Дмитрич.
– Как появится, сразу ко мне.
– Передам, – дежурный чиновник вернулся на пост.
Не успел поставить в угол трость, раздался дробный стук в дверь, словно войсковой барабанщик начал дневную разминку.
– Иван Дмитрич. Позволите? – Дверь открыл спрашиваемый у дежурного чиновника Жуков.
Путилин указал жестом на стул, но не произнёс не слова.
Помощник присел, в руках держал несколько листков бумаги и фотографическую карточку.
– Показывай, что принес.
– Это, – первой на стол легла карточка красивого молодого человека с пышной шевелюрой и добрыми глазами, казалось, излучаемыми какой—то свет, усики на лице были небольшими, но дополняли в купе с прямым носом, образ человека, привыкшего к женскому поклонению, – Николай Николаевич Митрофанов, получивший по статье тысяча шестьсот восемьдесят третьей один год и два месяца тюремного заключения, которое отбыл и был освобожден из—под стражи в июне месяце текущего года.
– Значит, это господин Лютый.
– Так точно, собственной персоной.
– Персоны—то я и не вижу, – Иван Дмитриевич постучал указательным пальцем по фотографической карточке.
– Найдем, – уверенно произнёс Миша, – если в столице, то непременно найдем.
– Хорошо, что еще по этому господину имеем?
– Анна Сергеева явилась одной из тех, кто невольно способствовал аресту Лютого.
– Это все слова.
– Он грозил ей на суде.
– Это я знаю, а что есть более привлекательное – адреса, родственники.
– Имеется и это, перед самым арестом Митрофанов состоял в любовной связи с мещанкой Ксенией Михайловой, адрес которой не указан.
– Миша, а Адресная Экспедиция на что?
– Но известно, что сестра Ксении Устинья проживает на Малой Итальянской в доме номер три.
– Тогда, Миша, первым делом необходимо снова посетить Морское училище, показать фотографическую карточку дворнику и господину Севушкину, проживающему в том флигеле, где произошло убийство, но на первом этаже. Поручение понятно.
– Очень даже, если опознают Митрофанова указанные вами люди, разрешите посетить Устинью Михайлову.
– Поезжай и к ней, но, – Иван Дмитриевич погрозил пальцем, – только не спугни раньше времени.
– Не беспокойтесь, с женщинами имею галантно общаться
– Погоди у меня, Миша, все про тебя Анастасии Петровне расскажу.
– Иван Дмитрич, я же не ради увлечения. А во имя службы.
– Иди, иди, не то получишь у меня.
К Мишиному удивлению господин Севушкин был дома. Прислуги не держал, поэтому на звонок вышел сам в домашней бархатной куртке и с газетой в руке.
– Что вам угодно? – спросил хозяин.
– Мне нужен господин Севушкин.
– Слушаю.
– Я, помощник начальника сыскной полиции Михаил Силантьевич Жуков.
– Очень приятно. – но по лицу открывшего этого сказать было нельзя. Поморщился и скривил рот, видимо, не привык сдерживать эмоций.
– Мне необходимо задать вам несколько вопросов.
– Я готов ответить, но полицейские уже приходили ко мне и я рассказать все, что знаю.
– Мне это ведомо, господин Семушкин, но не продолжим ли мы беседу в более надлежащем месте?