Арно Шмидт, родившийся в семье гамбургского полицейского, после смерти отца жил вместе с матерью в её родном городе Любань в Нижней Силезии – Юго-Западной части современной Польши. Во время Второй мировой войны служивший в Бундесвере и побывавший в плену, к началу семидесятых он был известным 60-летним писателем, «пессимистом и солипсистом» 6 . В «Чёрном зеркале» он описывает апокалипсис, вызванный могущественным Ветхозаветным монстром, государством-Левиафаном, известным своей жестокостью у Томаса Гоббса, известная книга которого была впервые издана в Англии в 1651 году. У Шмидта было довольно специфическое отношение к словам и слогам. В каждом слоге он скрупулёзно выискивал частицы смысла, где это только было возможно. Находясь под влиянием Фрейда и Эдгара По, расшифровывая тексты и «потоки сознания», Арно Шмидт до сих пор считается довольно эксцентричным автором, склонным к мистике и эзотерике.

Гамбургским интеллектуалам 1970—80-х годов были также известны романы Ханса Эриха Носсака «Неизвестному победителю» (1969), «Украденная мелодия» (1972) и «Счастливый человек» (1975). Ровесник века, прозаик и поэт, многие рукописи которого сгорели при бомбардировке Гамбурга в 1943-м, героями своих произведений напоминал персонажи Франца Кафки.

Ещё был гамбургский писатель и «этнопоэт» Хуберт Фихте, известный изучением Латинской Америки и встречами с Борхесом и Сальвадором Альенде, путешествиями по Гаити, Танзании и Эфиопии. Начиная с 1974-го, он начал издавать многотомный цикл «История чувствительности», в который вошли романы, эссе и рассказы о путешествиях. Одним из первых европейских авторов, в романе «Опыт полового созревания» он написал об «осознании гомосексуальности», а в середине восьмидесятых в возрасте пятидесяти лет скончался от СПИДа. А ещё через десять лет в Гамбурге учредили премию имени Фихте за необычные литературные работы. Это тоже была часть жизни либерализирующегося послевоенного Запада, стремящегося чувствовать и жить. Никто не думал, что через полвека после войны дело дойдёт до однополых браков. Даже в восьмидесятые это ещё были меньшинства, осторожные в своём поведении и выражении нетрадиционности.

В гамбургских литературных кругах неоднократно упоминался и незримо присутствовал будущий Лауреат Нобелевской премии по литературе 1972 года Хайнрих Бёлль. Он был широко известен, печатался значительными тиражами и не раз бывал в СССР, даже нелегально вывозил на Запад рукописи Александра Солженицына, в результате чего в Стране Советов был надолго запрещён 7 . В юности особенно понравилась повесть «Поезд пришёл вовремя», опубликованная ещё в 1949-м, с которой, возможно, и начался рост его популярности. Потрясающая история «обычных» человеческих судеб в бедствиях и ужасах войны.

Вызывал интерес и самый молодой, по сравнению с перечисленными, будущий Лауреат Нобелевской премии по литературе 1999 года Гюнтер Грасс с его «Данцигской трилогией», в том числе «Жестяным барабаном» (1959), а также «Под местным наркозом» (1969) и «Из дневника улитки» (1973). Грасс родился в Вольном городе-государстве Данциге (Гданьск в современной Польше). Его отец был немец, а мать – кашубка (кашубы – западнославянский народ на Севере Польши). Некоторое время служивший в Бундесвере, участвовавший в битве за Берлин и побывавший, после ранения, в американском плену, он, как и многие другие представители поколения, говорил о вине фашизма перед народами. В те годы, как и мой отец, Грасс высказывался против объединения Германии. И только сегодня, оглядываясь на два с половиной десятилетия назад, я понимаю, что прежде единый народ более не мог и не должен был оставаться разделённым, независимо от того, насколько весомые политические причины когда-то лежали в основе подобных решений. После окончания второй мировой войны, и особенно к концу восьмидесятых многое изменилось. Запад постепенно одерживал победу в «холодной войне», Советский Союз переставал быть «сверхдержавой», и препятствовать воссоединению двух Германий было уже не только абсолютно невозможно, но и безнравственно.

Литературные знаменитости и ещё два десятка менее известных, но талантливых прозаиков и поэтов всегда были доступны в личном общении и востребованы в культурной атмосфере Гамбурга семидесятых-восьмидесятых годов. Они с готовностью и всегда удивительно серьёзно, мудро и искренне отвечали на мои юношеские вопросы, будто я, как и они, как и мой отец, тогда уже достиг зрелого писательского возраста и известности, и мог понимать окружающую действительность ничуть не хуже. Они были действительно хорошими писателями и патриотами своей страны в непростое для Германии послевоенное время, вдохнув жизнь и импульс развития в немецкую культуру. Многих из них я считаю своими учителями и никогда не забуду.

Литературные друзья отца также говорили о нескольких писателях и поэтах, бывших солдатах и офицерах Вермахта, которым пришлось побывать в советском, французском, британском или американском плену. Несколько лет спустя, в начале девяностых, в Бонне мне довелось подружиться с представителями «Германского союза вернувшихся домой военнопленных и родственников пропавших без вести». Союз был создан в марте 1950 года и просуществовал до 31 декабря 2007 года, так как, по уставу, в него могли входить только сами бывшие военнопленные, но никак не их дети и внуки.

Для послевоенной Германии это были огромные цифры. В советском плену побывало почти два с половиной миллиона немцев, из которых половина не вернулись домой. Почти 650 тысяч немецких военнопленных были во Франции, почти 450 тысяч в Великобритании и порядка 30 тысяч в США. Президент «Союза вернувшихся домой» Вернер Кисслинг подарил мне памятную медаль, на которой было начертано название организации и девиз «Europa ruft!» («Европа зовёт!»). А также один из многочисленных издаваемых Союзом сборников мемуаров о жизни военнопленных в советском плену «Цветы в снегу» 8 . Это были рассказы, сочетающие описания труда и быта военнопленных с размышлениям о свободе и плене, о падении Третьего Рейха и крушении прежней Германии, о войне и мире, о добре и зле, о предназначении человека, о немцах и русских. Немцы подходили к собственной военной и послевоенной истории очень обстоятельно. В середине пятидесятых в ФРГ была создана правительственная комиссия по изучению истории немецких военнопленных, результатом работы которой стало издание пятнадцати томов серии «К истории немецких военнопленных во Второй мировой войне».

Вместе с несколькими представителями «Союза вернувшихся домой» мы поднимались на Скалу дракона – прекрасную туристическую достопримечательность Северного Рейна – Вестфалии в горном районе «Семигорье». Внизу оставались Бонн, Кёнигсвинтер и Бад-Хоннеф, а посередине – Замок Дракона Драхенбург. Мы долгое время сидели на открытой площадке ресторана и очень непоследовательно сначала ели мороженое, а потом пили грог и другие согревающие напитки, так как стало холодно, и пошёл дождь. Помню противоречивое отношение к СССР и истории послевоенной Европы и поразившие в разговорах с бывшими советскими военнопленными, отголоски самых тяжёлых в их жизни воспоминаний. Среди распространённых мнений и эмоций точно не было оголтелого неприятия и ярого антисоветизма. И не было ненависти. Потому что тяжелейшие испытания в совершенно других социокультурных условиях, многократно осмысленные и пережитые в воспоминаниях, давали моим бывшим военнопленным визави шанс на понимание чего-то запредельного и совершенно иного. Того, чего не смог бы понять никто из близких, родственников и соотечественников, не прошедших через опыт возможности абсолютно другой жизни, постижения «этих непонятных русских», выживания и страданий. Соприкосновение с запредельными, для обычного немца, страданиями и жизненными смыслами неожиданным образом приносило духовное очищение, возвышение и обогащение. Встречалось и неподдельное, основанное на глубоких личных переживаниях, чувство вины перед советским и другими народами за все те ужасы, которые фашизм принёс миру. И восприятие плена как возмездия за развязанную немецким фашизмом войну.