Шрифт:
– Откуда ты берёшь такие интересные истории?
– Мне рассказала их зимняя пурга.
– А почему она нам ничего не рассказывает?
– Наверное, потому что вы её не слышите. Послушайте.
Люди послушали, пожали плечами, но ничего не ответили.
Сёма ничуть не обиделся, а пошёл гулять по лесу.
– Стой, – вдруг сказал ему лес. – Давай дружить.
– Давай, – ответил Сёма, – а как?
– Я буду прятать от тебя следы, а ты – искать.
– Хорошо, – обрадовался Сёма.
И Сёма стал бегать по лесу, искать следы, а лес ему говорил, холодно, тепло или горячо.
– Что это ты делаешь, – спросили его проходившие мимо люди.
– С лесом играю в прятки, – ответил Сёма.
– С лесом нельзя играть, тем более в прятки, – сказали ему люди и пошли своей дорогой.
Но Сёма ничуть не обиделся. Он—то знал, что стоит только людям помыть уши, как и они сразу начнут слышать и песни звёзд, и сказки волшебницы-зимы, и голос старого леса, который так устал от одиночества и давно хочет поиграть с ними в прятки. Конечно, мыть уши по утрам – лень. Но Сёма знал, что чистые уши – это самое главное в жизни, потому что без них не услышать самого главного.
Сказка про Красную Жабочку
Жила-была одна Жаба. И всех она давила. А почему – и сама не знала. «И что это я всех давлю, – думала она, – видимо, не могу иначе».
Сидит себе, бывало, на берегу болота, видит – ежик. Прыг на него и давай душить. Ежик сопротивляется, кричит: «Ай, жаба душит», да ничего поделать не может. Такая сильная была Жаба.
Думали-думали звери лесные, что же им делать с этой Жабой. Стали придумывать приемы разные, чтобы ее с себя скинуть. А Жабе – хоть бы хны. Жмет и душит. Приуныли звери: видно не сладить им с этой Жабой.
И тогда решили они служить этой Жабе верой и правдой – раз давит. Что с ней поделаешь? Делают ну почти все, что она хочет.
И решила та Жаба, что она прям царица. Раз все ради нее делается. «Да я их всех задушу, если что», – думает. – Я такая». И стала она расширять свое жабье царство – чтоб везде она могла всех душить. И все звери как-то сразу стали на жаб походить. Скачут с места на место и друг дружку давят.
Мол, Жабе можно, а нам что – нельзя? Ежели зверя не давить, он совсем разленится. А так – все в тонусе, не расслабишься. А Жаба сидит себе, жиреет и радуется – эвон, оказывается, какая она интересная персона получилась. Всех научила, как жить.
«Зверя нужно прижимать, – рассуждала про себя Жаба. Пока душу – надеюсь».
Рассуждала она, конечно, про себя, но вслух. И был у нее сыночек, тоже жаб, которые все ее речи, про себя вслух произносимые, внимательно слушал. Слушал-слушал, и, наконец, стал полноценным жабом.
И вот в один прекрасный день он возьми да и прыгни на свою маму и давай ее душить. «А-а-а-а, – кричит Жаба, – жаба душит!»
– Не жаба, а Жаб, – прокряхтел сынок.
– Ты что же на собственную маму покушаешься, сынок? Я ж тебя поила, кормила.
– Вот и выкормила, гордись, – поднатужился сынок и надавил на маму еще покрепче.
«Ох, не буду больше никого давить, – думает Жаба, – дал бы только Господь от сыночка избавиться. Забуду прям, как это делается».
Услышал Бог ее молитву и сбросил сыночка с мамочки, то есть силы у того кончились и он соскользнул на пол и заснул. Обрадовалась Жаба, поскакала вокруг болота и кричит: «Звери мои добрые, я больше никого давить не буду! Обещаю. Это что-то на меня нашло».
Оторопели звери – что такое? Мы уж и сами привыкли всех давить, а тут такие перемены намечаются. Да и как Жабе верить? Вчера на нее что-то нашло, сегодня сошло, а завтра – кто знает? Нет уж, пусть все будет по-прежнему, будем жить и работать по-жабьему. Так привычней.
А Жаба прям сама не своя.
– Да что вы, зверюшки добрые, нежто вам нравится друг дружку давить да душить? Я вон на себе испробовала, больше не хочу.
А те не слушают. Продолжают друг дружку давить.
«Вот что, – думает Жаба, – буду-ка я с сегодняшнего дня всех обнимать. Авось переймут, научатся». Видит – ежик. Прыг и давай его обнимать. Тот весь в комок сжался – мол, опять Жаба за свое. А ведь обещала.
– Да нет же, ежик, миленький, ты меня не так понял. Я не давлю, я обнимаю.
Да только не поверил ей ежик, свернулся колючим клубком, к нему и не подступишься.
– Что давишь, что обнимаешь – все одно, – проворчал он изнутри своего клубка, – бока болят.
Закручинилась Жаба. Что же делать? Неужели никто ей не поверит, что она изменилась?