— Ничего такого, — промямлил он. — Честно…

— Вот семейка! — бессильно рассердился мужчина. — Сначала наговорили черт знает что, а теперь разговаривать не хотят.

— Почему не хотим разговаривать? У мамы просто настроение было плохое, и все.

— Зато у меня — лучше некуда… Итак, ты не можешь мне объяснить, что она имела в виду, когда угрожала милицией?

— Она, наверное, имела в виду… ну, это… что вы, оказывается, были знакомы с убитым дядей Юрой.

— Я? — возмутился Андрей Петрович, причем искренне. — Как раз с ним я никогда и не собирался знакомиться! Еще чего не хватало. С Бэлой — да, мы вместе в школе учились… В Вологде, до того, как я уехал в Медицинский поступать. Но причем здесь это?

Все правильно, согласился Александр, не разжимая зубов. Сидели за одной партой, бегали вместе на каток, целовались в подъезде. «Мальчик с девочкой дружил, мальчик дружбой дорожил». Следовательша послушает и расплачется от умиления…

Он заворожено смотрел — снизу вверх. Колотилось в горле, в плечах, в ногах. Мерзкими щупальцами расползалось из груди, мешая сформулировать страшную мысль до конца. Неужели? Неужели Андрей Петрович?.. О чем говорить, какими словами начинать допрос, было непонятно, и тогда малолетний сыщик опустил голову, упершись взглядом в пол. «Если что — лбом в живот ему, гаду…» — это нелепое видение, мелькнувшее в захватанных стеклах очков, логически завершило проделанную мозгом работу.

— Завидую я вам, молодежь, — снова пошло звуковое сопровождение. — Всю ночь гуляете, откуда только силы берутся? Ты уж прости меня, Александр, эти неприятности кого угодно идиотом сделают.

— А чего за неприятности? — В юной груди замерло.

— Позор, какой позор! — немедленно отозвался мужчина. — Понимаешь, я только сегодня обнаружил, буквально в двенадцать ночи…

На вопрос он не ответил. Не мог — сказать? Язык не поворачивался — сказать?

— И что теперь?

— Теперь? Вот, жду своего оболтуса, чтобы получить объяснение, зачем он взял из стола розовые бланки, и для чего его дружкам понадобился морфолидон. А вы мне говорите — милиция.

— Какие розовые бланки?

Мужчина прикрыл глаза и покачнулся. На лицо его вырвалось страдание:

— Розовые бланки, это такие специальные рецепты… — он овладел собой. — Ладно, наркомании бояться — детей не заводить.

— Но вы все-таки были знакомы с дядей Юрой? — недоверчиво уточнил мальчик.

— С чего ты взял?

— Это же вы познакомили Бэлу с дядей Юрой, я знаю.

Андрей Петрович возмутился. Он мгновенно вылечился от тягостных воспоминаний пятичасовой давности. Как! Его обвиняют во лжи? Второй раз за ночь его обвиняют во лжи? В прихожей стало тихо: Андрей Петрович огорчился. Фаза возбуждения сменилась фазой торможения. Да, он недостоин людского доверия. Да, все правильно, ваш покорный слуга заслужил подобное к себе отношение, — примерно такой текст читался на измученном лице. Он смиренно просит прощения и предлагает выслушать его незатейливую историю, если, конечно, это хоть кому-нибудь интересно.

Итак, давным-давно, когда Андрей Петрович еще работал на «скорой помощи», наткнулся он однажды на Бэлу — случайно, в столовой на Седьмой линии, куда половина городских бригад «скорой» съезжалась обедать. Там, к нашему сведению, кормили доброкачественно, что являлось и является большой редкостью. Встретились земляки-одноклассники в чужом огромном городе, и тут выяснилось, что повзрослевшая Бэла прибыла сюда из родной Вологды, чтобы покорить северную столицу мощью своего таланта, но ей, увы, элементарно негде ночевать…

Взбудораженный рот то приближался, то удалялся. Во рту плясал квартет железных зубов. Противно пахло пустым желудком. Андрей Петрович добросовестно трудился, доказывая себе и людям, что он не лжец, однако интерес к его личности, откровенно говоря, уже угас. И пока тусклый объем прихожей заполняли картинки далекого прошлого — где Бэла напрашивается в гости к бывшему однокласснику, тем же вечером направляется к нему в коммуналку, умудряется застрять в лифте, причем застрять совместно с невзрачным, но обаятельным мужчиной по имени Юрий, висит над пропастью не менее двух часов, коротая время умной беседой, после чего оказывается в гостях этажом выше и успешно задерживается там до нынешнего дня, — короче, пока Андрей Петрович оживлял эти никчемные мертвые воспоминания, Александр сражался с хохотом. Но когда силы кончились, когда изнуренные в борьбе губы затряслись и начали предательски расползаться, выпуская на волю дурацкие звуки, оратор внезапно остановился:

— Что с тобой, ты плачешь?

— Вы испугались, будто моя мама про ваши таблетки милиционерам расскажет? — прыгающим голосом спросил мальчик.

Он разжал кулак, потеющий в кармане штанов. Отпустил баллончик. Оказывается, весь разговор он провел с оружием в руке, готовый в любую секунду нажать на спуск! Герой… Он развернулся, вытащил липкие пальцы наружу и начал открывать замок.

— Это не таблетки, — машинально возразил сосед ему в спину. — И вообще, о чем, собственно, речь?..

На Землю его вернул первый трамвай. Игорь открыл глаза и посмотрел вокруг. За вспотевшими стеклами автомобиля была настоящая весна. Облака покинули город, отдав мокрые улицы выползающему из-за крыш солнцу. Трамвай перемещался по мосту, сотрясая воздух железом.

Игорь машинально глянул на часы: он отсутствовал всего пять-десять минут, причем, где был, совершенно не помнил. Осталось в памяти что-то теплое, белое, да во рту остался привкус несостоявшегося сна. А телу, откровенно говоря, было холодно. Откровенно говоря, знобило. Игорь обернулся: Жанна спала на заднем сиденье, так и не просыпалась с тех пор. Не слышала, как он влез в салон. Не видела, как далеко сзади к тротуару подкатывал милицейский патруль, опоздав к событиям часа на два, как бродили между подворотней и грязно-желтой машиной вялые сонные фигуры в грязно-серых одеяниях, как погрузились обратно и уехали…