– Не пей, мой господин! – вскричал выбежавший из темного угла монах. – Это колдовское пойло! Лучше спасай свою душу от лукавого: твоя болезнь – это Божья кара!

– Шел бы ты, святой человек, подальше! – буркнул князь, протянув руку к прохладному, покрытому каплями воды сосуду, крышку с которого Тешана поспешно сняла, поднес кувшинчик к губам и быстро, жадно проглотил его содержимое.

– Господи, помилуй! – взвизгнул монах. – Это зелье! Дьявольское зелье!

– Убирайся вон, святой Прокопий! – громко сказал, откинувшись на подушки, князь. – В лекарском зелье нет колдовства! Не бывает излечения без воли нашего Господа! Я не раз видел врачебные умения моей Тешаны!

– Да простит тебя Господь! – пробормотал рассерженный монах, глядя со злобой на Тешану. – А тебя, злую ведьму – да покарает! – И он, перекрестившись, удалился.

Князь же, проведя рукой по волосам и почувствовав испарину, улыбнулся. – Благодарю тебя, моя дивная Тешанушка, – тихо сказал он, погружаясь в спасительный сон. – Только ты одна позаботилась о моем здоровье! Я уже сейчас чувствую себя лучше и питаю верную надежду, что к завтрашнему дню оклемаюсь!

Великий смоленский князь Иван Александрович возвращался с охоты. В последнее время он совсем потерял интерес к этому излюбленному для князей развлечению. С одной стороны, ему было уже нелегко, ввиду преклонного возраста, манипулировать тяжелыми орудиями охоты. Он предпочитал даже не слезать с коня. Охотой руководили его сыновья – Святослав и Василий. Они оставляли своих коней слугам и вместе с княжескими дружинниками залезали в густую чащобу. Сам же великий князь ждал результатов охоты на лесной дороге или просеке, имевшей свободный выход на дорогу, и, порой, проезжал взад-вперед верхом на своем коне, чтобы «кровушка не застоялась». С другой же стороны, он был так погружен в заботы «об отеческом уделе», что даже во время своих нечастых поездок за город, сидя на коне, думал о происходивших вокруг княжества событиях, мысленно выискивая выход из трудных ситуаций.

Вот и теперь он, даже не взглянув на убитых его сыновьями медведей, вытащенных охотниками с помощью новгородских пеньковых веревок из чащобы, дождавшись, когда довольные успешным походом охотники погрузят туши двух матерых зверей на телегу, подстегнул коня и поехал вперед.

Старому князю было о чем подумать! Два дня назад, в самом начале августа 1352 года в Смоленск прибыли литовские послы от великого князя Ольгерда. Последний был недоволен тем, что князь Иван Александрович заключил мир с Москвой, возобновил отправку серебра в Орду и, наконец, отказал Литве в денежной помощи. Но князь Иван знал о том, что литовцы сами примирились с Симеоном Московским!

– Зачем нам ссориться с Москвой, – сказал он литовским послам, – если вы сами теперь в дружбе с Семеном? Мы научились у вас и действуем по вашему примеру! Разве славный Ольгерд советовал нам что-нибудь иное? И почему вы сердитесь?

На это знатные литовцы ничего ответить не смогли: они не надеялись, что князь Иван проведает об их «мире» с Москвой!

И, наконец, по ордынскому вопросу Иван Смоленский сказал, что «у нас пока нет силушки враждовать с Ордой и негде искать достойной помощи»!

Князь Иван хорошо помнил слова своих бояр, побывавших весной в Сарае. Хан Джанибек принял их сразу же в первый день привоза дани и был доволен, что серебра хватило, чтобы покрыть двухлетнюю задолженность. Он пожурил смоленских посланцев за задержку «выхода», но те отговорились «лютым поветрием», которого на самом деле не было. – Ладно, – ответил на это Джанибек. – Своей доброй волей вы предотвратили огромную беду! Мы только что обсуждали с моими эмирами жестокий поход на ваш Смулэнэ!

Это была не просто угроза! Еще по зиме великий смоленский князь проведал от приезжих купцов о намерении ордынского хана совершить набег на его земли. Вот почему он поспешил с отправкой своих людей с серебром в далекие степи! Этим же объяснялся и отказ Ивана Смоленского от помощи великому литовскому князю Ольгерду.

– У меня сейчас нет серебра, – сказал он литовским послам. – Все ушло в Орду, на царский «выход»!

Все дни литовских посланников прошли в беспрерывных пирушках, охотах и прочих развлечениях. Не желая ссориться с Ольгердом, князь Иван не знал, как ему лучше их ублажить: княжеские люди даже «подкладывали веселых женок на ложа непутевых литовцев»! Ольгердовы люди уезжали из Смоленска, ничего не добившись, но, тем не менее, не обиженные. – Пусть хотя бы послы останутся довольными, – решил смоленский князь. – Может, они успокоят там Ольгерда и отвратят его гнев от Смоленска!

– Вот тебе, сынок, – обратился он к ехавшему рядом с ним старшему сыну Святославу, – еще один полезный пример: ни в коем случае не ищи себе врагов! И привечай посланников опасных соседей с любовью и дружбой…Лучше плохой мир, чем славная, но кровавая война!

Когда князь Иван вернулся в свой терем, там его уже поджидали «думные бояре».

– К тебе посланники, княже, из Пскова, – сказали они, – и надо идти на совет, в думную светлицу!

Великий смоленский князь даже не пошел на свою привычную обеденную трапезу. – Что понадобилось от нас Пскову? – удивился он. – Неужели помощь против немцев? – И он медленно пошел, сопровождаемый боярами, на совет.