Николай же, желая избавить страну от смуты, без сопротивления отрекся от власти, чем и развязал эту смуту, погубившую как его самого, так и его государство. Мудрые государи, предвидя беду заранее, тотчас принимали меры, а не бездействовали из опасения вызвать войну, ибо знали, что войны не избежишь, а только оттянешь ее – к выгоде противника. Император мог подписать отречение, если не было другого выхода, но ему следовало затем внять советам императрицы и нарушить клятву при первой же возможности. А случаев к тому у него было достаточно – и в Могилеве, куда его опрометчиво отпустила мятежная Дума (и где он узнал об отречении Михаила, которому передал власть), и позже, – в Тобольске, где у него была прекрасная возможность бежать еще до прихода к власти Ленина с большевиками и где Николай предпочел заняться чтением романов Альфонса Доде. Если же мне заметят, что император, как человек чести, не мог взять обратно данное им слово, то я отвечу на это кратко здесь, сказав, что государь не может быть таким человеком; но далее я продолжу это рассуждение там, где речь пойдет об обещаниях государей и о том, каким образом они должны исполняться.

Вообще же скажу, что никакие пороки государя – жестокость, распущенность, лживость и т. д. – не могут ему повредить, если он умеет не допускать двух вещей – презрения и ненависти со стороны граждан. Допустив разрастание одного или обоих этих чувств, он погиб. О ненависти я скажу подробнее в другом месте. Презрение же государи вызывают нерешительностью, непостоянством, изнеженностью, малодушием и легкомыслием. И Николай в этом, будучи в остальном безупречным человеком и семьянином, показал себя слабым правителем. Он допустил к власти своих многочисленных родственников, которые заняли при нем все высшие должности в армии и государстве, оттеснив от них более способных граждан. И этим он настроил против себя большинство знати. Поддаваясь влиянию со всех сторон, Николай часто менял свои решения, устроив, по выражению современников, «министерскую чехарду» в правительстве. Недовольство народа подавлялось казацкими ногайками. Погруженный в дела и заботы своей семьи, он запустил армию, отчего его генералы и министры проиграли с треском свою «маленькую победоносную войну», в которой потеряли цвет флота, сдали Порт-Артур и отдали японцам Квантунскую область и половину Сахалина. Это привело к народному бунту 1905 года, в ходе которого лозунг «Долой самодержавие!», стал «популярной народной поговоркой». Горело половина поместий по всей России, рабочие бастовали, устраивали шествия и дрались с полицией, матросы захватывали корабли. Во многих городах возникали стихийные Советы рабочих депутатов. Петербургский Совет во главе с Троцким организовал Всероссийскую политическую стачку, а Московский – вооруженное восстание, в ходе которого рабочие 10 дней сражались с полицией и войсками. Плеве был убит террористами-эсерами и по всей стране было убито несколько десятков князей, министров, губернаторов и градоначальников.

К 1907 году народный бунт был подавлен жестоким Столыпиным, сменившим Витте (которого народ наградил презрительным прозвищем «графа полу-Сахалинского»). Но для успокоения мятежной знати царь вынужден был пойти навстречу тем самым ее «бессмысленным мечтаниям», в которых ей было отказано при его восшествии на престол. Манифестом 17 октября ей была дарована Государственная Дума, в которую были допущены также и выборные от народа. Крестьянам Николай объявил о прощении долгов, но они все громче требовали раздела помещичьих земель, за которые готовы были бунтовать снова и снова. И земельный вопрос сразу же сделался главным в собраниях новоиспеченной Думы, за что царю пришлось ее разгонять снова и снова. Видя такое обращение со своими выборными, крестьяне окончательно убедились в том, что государь потворствует только знати, и отвернулись от него.

Защитники крестьян, эсеры убили Столыпина в 1911 году, и после этого крестьянская ненависть перешла уже на самого Николая. В добавок ко всему в народе широко распространилось мнение о том, что «царь этот несчастлив» (рождение в день многострадального Йова, Ходынка, проигрыш войны японцам, больной наследник и т.д.).

Народная вера в царя полностью иссякла.

При этом Николая все больше презирала и ненавидела уже и сама знать, – за то, что окружил себя бездарными слугами и министрами, что проиграл войну азиатам, что потакает своим родственникам, что оказался под каблуком у жены-немки, которой позволил и самой вмешиваться в его дела, и допустить к тому темных людей, вроде старца Распутина. От царя отвернулась даже церковь.

Таким образом, к началу 1914 года, когда в Европе исподволь назрела Великая война, Николай сумел уже настроить против себя большинство и народа, и знати. Втянувшись в таких условиях в войну на стороне Британии и Франции, перед которыми он успел накопить к тому времени огромные долги, Николай совершил большую ошибку. Страна была не готова к войне ни морально, ни физически. На худой конец, царь мог бы подключиться к ней на ее последней стадии, когда наступило бы время делить трофеи, как это делают всегда расчетливые американцы. Николай же сразу ринулся исполнять свой «союзнический долг» и бросил свои, плохо вооруженные, войска в наступление.

Как и предсказывал Распутин, русская армия стала терпеть одно поражение за другим, и к осени 1915 года царь потерял уже Польшу, Литву, часть Украины и Белоруссии и 3,5 млн. своих солдат – убитыми, ранеными и взятыми в плен. Ставка его командования перебралась из Барановичей в Могилев, а на восток хлынули потоки беженцев и переселенцев, насильственно угоняемых генералами из оставляемых врагу губерний. Это породило сильное расстройство в тылу и резкую критику его правительства в Государственной Думе.

Побуждаемый мистическими представлениями о своей персоне, Николай отстранил от командования своего дядю и возглавил армию лично, хотя министры советовали ему этого не делать. Но и под его командованием дела на фронте пошли не лучше, и к осени 1916 года общие потери его армии составили уже 6,5 млн. человек. Новобранцы сотнями тысяч дезертировали из армии и сдавались в плен, так что к концу 1916 года солдат на фронте оказалось уже в 3 раза меньше, чем в начале войны.

Новые волны беженцев и дезертиров, затопившие тыл, привели к возникновению голода в городах. Хлеб и топливо стали цениться на вес золота, а бумажные деньги обесценились. Хотя урожай 1915 года оказался самым высоким за последние годы, помещики и крестьяне отказывались продавать хлеб за обесценившиеся деньги. Нехватка продовольствия в городах и на фронте сделалась главной бедой правительства.

Фабриканты и купцы, богатевшие на военных поставках, плохо снабжали армию, а думские заговорщики во главе с Родзянко, урвавшим и для себя подряд на поставку березовых прикладов к винтовкам по завышенной цене, беспрерывно поносили царских министров, требуя их замены «ответственным правительством». Отставной глава Думы, банкир и авантюрист Гучков готовил план перехвата императорского поезда между Могилевом и Царским Селом и принуждения царя к отречению. Князь Львов обсуждал возможность замены Николая его дядей, великим князем Николаем Николаевичем и вел об этом переговоры с последним. При этом заговорщики активно вербовали командующих фронтами во главе с начальником Генерального штаба Алексеевым. И никто из посвященных в их планы, включая и дядю императора, не сообщил о них государю.