Шрифт:
– Через пару минут будем на месте, – свирепо процедил водитель. И ошибся.
Человек бросился им наперерез, когда они уже сворачивали с шоссе. Размахивая руками, он что-то громко кричал. Спидометр все еще показывал пугающие цифры, и положение не спасла даже великолепная реакция Цоя. Визгливо заверещали тормоза, и шины прочертили два длинных змеиных следа. Сидящих в кабине мотнуло вперед. Вскинув перед собой руки, Александр ощутил посторонний удар. Человек, возникший на дороге, на мгновение взвился вверх, с грохотом перекатился через кабину и упал где-то позади.
– Амба, – хрипло прокомментировал Маципура. На его побледневшем лице выступили капли пота. Почти с отвращением он взглянул на перебинтованную руку. Кровь больше не бежала.
Сан-Саныч тем временем тщетно боролся с дверцей. Александр помог ему справиться с замком и выбрался следом.
Бедолага пешеход лежал шагах в двадцати от машины – лицом вниз, распластав руки, словно парящая птица. Приблизившись к нему, Сан-Саныч робко тронул лежащего.
– Может, кто-то из твоих экстрасенсов? – Маципура опустился на корточки. – Он ведь что-то нам кричал.
Александр почувствовал, что сердце в груди болезненно сжимается. Он неотрывно глядел на ноги пешехода, на его брюки, на его обувь. Он УЗНАВАЛ их!
– Возможно, парень еще жив? – Сан-Саныч постарался перевернуть человека. Маципура ему помог. Голова пешехода неловко мотнулась, и в ту же секунду Регина вскрикнула. Лицо с разбитым подбородком и ссадинами на лбу было знакомо всем пятерым. Перед ними лежал Дыбин Александр Евгеньевич, следователь четвертого отделения милиции…
Где-то, пока еще очень не близко, заголосила приближающаяся сирена. Никто из них ее не услышал.
Глава 14
Им пришлось крепко поработать кулаками, прежде чем дверь открыли. В темноте снова кто-то рыдал. Человек, впустивший их в вагон, поспешил запереть замок.
– Разве по голосу было не ясно, что это мы?
– Да, но я думал…
– Что вы там думали, черт подери! – нервы Марковского были на взводе. – А если бы нас кто-нибудь преследовал?
– В таком случае разумнее было бы не отворять вообще. В конце концов, вас только двое. Жертва, согласитесь, терпимая. То есть, если принять во внимание общее количество людей.
Марковский с шумом втянул в себя воздух. Он едва сдерживался, чтобы не взорваться.
– Да-а… – протянул он. – Живем мы, нужно отметить, дружно!
– Естественно, – в голосе официанта звучал неприкрытый вызов. – Единой сплоченной семьей.
Такого приема они не ждали. Что-то здесь явно произошло, и, сообразив это, Марковский натянуто спросил.
– Что с разведчиками? Они вернулись?
– Не совсем.
– Что значит не совсем? Вы хотите сказать…
– Пропал наш Павло, – хнычуще донеслось из мглы. Федор Фомич узнал хрипотцу Семена.
– Павел Константинович? Что с ним?
Только сейчас Федор Фомич уловил запах табака. Видимо, запрет в их отсутствие нарушили, но ни он, ни Анатолий Иванович не упомянули об этом ни звуком. Самая большая глупость – читать мораль взвинченным людям. В такой обстановке до бунта и хаоса пара шагов. Было слышно, как официант Дима тормошит Семена.
– Эй, слышь! Хватит ныть. Расскажи все толком.
– Не могу, – в голосе Семена продолжали звучать рыдающие нотки. – Чтобы я еще раз вышел отсюда!.. – он всхлипнул и, должно быть, замотал головой. – Никогда и ни за что!
Федор Фомич нашарил сбоку от себя свободный стул и присел. Ладонь его задела чье-то колено, но он не придал этому значения.
– Так что же все-таки случилось?
Не дождавшись от Семена вразумительного начала, за него попытался рассказать официант, но его тут же стали перебивать другие. Разобраться в этом гомоне оказалось достаточно сложно, и Марковский тщетно пробовал навести порядок. Успокоилось все само собой по прошествию некоторого времени. Спорщики отрезвели, раздражение угасло. Всхлипывающий Семен мало-помалу ожил, а, придя в себя, поведал печальную историю Павла Константиновича.
Поначалу путешествие протекало довольно гладко. Они двигались, нигде особенно не задерживаясь, и в третьем по счету вагоне обнаружили три или четыре купе, занятые людьми. И даже не занятые, а набитые. В каждом из них насчитывалось не менее дюжины пассажиров. И так же, как Марковскому с Федором Фомичем, двери им не открыли. Разговор состоялся при наличии осязаемой границы, что, в сущности, ничего не меняло, ибо увидеть друг друга они не сумели бы в любом случае. Люди, укрывшиеся в купе, сообщили, что связи с машинистами нет и дверь в локомотивный отсек забаррикадирована. Бригадира они тоже пытались искать, но безуспешно. Запереться в купе их заставили обстоятельства. Вернее сказать, паника. Кому-то почудилось, что в вагон из раскрытого окна вползает нечто огромное и мохнатое. Тогда-то они и бросились бежать. Попрятались кто где успел. А в коридоре тем временем в самом деле ворочалось что-то тяжелое, скребущее о стены множественными когтями. Других звуков они не слышали. Правда, многие поминали о странном кисловатом запахе, но с этим соглашались не все. Гипотезы так же выдвигались самые сумасшедшие. Говорили о ядерном ударе и ослепившей всех радиации, всерьез уверяли, что поезд вторгся в царство Тартара. В одном из купе пленники успели крепко принять, и от них разведчикам довелось услышать самый симпатичный прогноз. Дело, по их уверениям, обещало закончиться повальным контактом с инопланетной цивилизацией, и кое-кто начинал уже чувствовать чужеродное вторжение в сознание. Сразу после контакта поезд намеревались вернуть на Землю, в конечный пункт прибытия. Обитатели купе не сомневались, что каждый пассажир приобретет в результате какой-нибудь дар, а некоторых даже заберут на другие планеты в качестве первых дипломатов. Впрочем, гомонили вразнобой, и никто до конца не был уверен в правдивости предлагаемой версии.