А однажды мы с Ларисой ехали поездом из Вашингтона в Орландо. Приехали на вокзал, как и было предписано, за два часа до отхода, сдали свою машину и пошли в купе.

Потом поезд поехал. Поехал медленно, очень медленно, иногда без видимой причины останавливался. Временами казалось, что идущие вдоль дороги пешеходы его обгоняют.

Мы отправились в вагон-ресторан. Там сидели пассажиры, на фоне которых я, а мне незадолго до этого исполнилось семьдесят, казался юнцом. Все делалось медленно и как-то очень старомодно, похоже на «Восточный экспресс» Агаты Кристи.

— Не надо удивляться, — объяснял мне потом мой друг Олег С. — Страной руководят нефтяники. Они делают все возможное, чтобы ты не ездил на поездах.

По прибытии в Штаты мне сразу же пришлось выступать перед аудиториями, говорящими только по-английски. В Тунисе я купил учебник английского языка и пытался хоть как-то восстановить забытый после университета язык. Особо я не старался, ибо был уверен, что в США с помощью каких-нибудь ультрасовременных методов в самые кратчайшие сроки начну свободно говорить по-английски.

Но оказалось, что никаких суперсовременных методик по изучению языка в Штатах не было. В Москве уже знали, что такое «погружение», а в Америке считалось «поживешь — научишься».

— Я начинал изучать английский в Тунисе, — говорил я в начале лекции и показывал на карте Тунис. — Продолжил изучать язык в Вашингтоне, — показывал на карте Вашингтон. — Поэтому мои знания, — заканчивал я, — находятся на полдороги, — и показывал на Африку, после чего американская аудитория покатывалась со смеху.

Американцы поражали меня глубокими знаниями в одной узкой области и полным невежеством в смежных областях.

Один мой знакомый окончил Университет Хопкинса в Балтиморе. Он специализировался на творчестве французского писателя Ф. Рабле, знал «Гаргантюа и Пантагрюэль» почти наизусть. Но… не имел ни малейшего представления, кто такой Дюма.

А уж про математику и не говорю.

Знакомая моей супруги, дама с высшим гуманитарным образованием, Карин М., умножала 70 на 100 в столбик и получила 7007.

Однажды глазной врач спросила меня, откуда я родом. Я ответил: «I am from Armenia».

— Армения, — удивилась она. — Где это?

— Это на Кавказе.

— Кавказ — это Кавказские острова? — переспросила она.

Я согласился, а на вопрос, где расположены эти острова, признался, что в Балтийском море.

Она осталась довольна.

Меня приглашали на встречи, совещания, коллоквиумы. Иногда мне кто-нибудь оппонировал. И я терпеливо слушал странные речи.

Журналист Беленький учил меня:

— У американцев особое чувство юмора. Ты никогда не сможешь догадаться, поймут ли американцы твою шутку. Лучше всего проверить новую шутку на какой-нибудь аудитории. И будь уверен: если они рассмеются, то этой шутке будут смеяться во всех аудиториях. И наоборот: если не рассмеялись — не будут смеяться нигде. И не пытайся понять, почему так.

Я много раз потом убеждался в мудрости этого совета.

Например, такой анекдот.

— Как правильно сказать: я произвел фурор или фураж?

— Не знаю. В этих вопросах я не Копенгаген.

Этот анекдот вызывал громовой хохот всегда и везде.

Другой такой же незамысловатый анекдот.

Профессор спрашивает студента:

— Какова температура кипения воды?

Студент отвечает:

— 90 градусов.

Профессор его выгоняет. Через пять минут студент возвращается:

— Вы правы. 90 градусов — это прямой угол.

Этот анекдот приходилось долго объяснять.

Однажды, будучи в Париже, я решил опробовать кредитную карточку Visa, полученную в американском магазине Macy. Аппарат аккуратно выдал мне 200 евро. Через несколько часов я попытался воспользоваться этой же карточкой в ресторане, получил отказ и оплатил счет другой карточкой.

Вернувшись в США, позвонил в Macy. Мне ответили:

— Кто-то снял с вашего счета 270 долларов и 70 центов.

— Ну и что? — удивился я.

— 70 центов! Но автоматы не выдают мелочь.

Бедняга не мог понять, что это долларовый эквивалент полученных мною двухсот евро. Он продолжал: