Сын министра судостроения Носенко перешел к американцам в 1964 году. До этого он работал в КГБ, где, в частности, лично допрашивал Ли Харви Освальда. В США он доказывал, что Освальд не был агентом КГБ. Американцы не поверили. Носенко был арестован, и в течение трех лет его допрашивали и проверяли на детекторе лжи.

Я беседовал с Носенко после прочитанной им лекции в Вашингтоне.

Он плохо говорил по-русски, путал русские слова с английскими. Холеный, высокомерный и усталый, он неохотно поддерживал разговор. Тогда он сказал:

— Все люди делятся на две группы: одни любят задавать вопросы, другие не любят отвечать. Я отношусь ко второй группе.

Когда я сказал Носенко, что работал вместе с Юрой Гуком, он оживился.

— Юра Гук! — Носенко в первый раз улыбнулся. — Как он там? Как его белый форд?

Я рассказал. С Гуком я работал в Комитете нефтедобывающей политики у Н. К. Байбакова. Лет на двадцать старше меня, прекрасно одетый, всегда при деньгах, на белом форде, он работал моим заместителем.

К моему удивлению, Носенко не имел ни малейшего представления о том, что стало с его матерью, с друзьями. Он все эти годы был отрезан от России полностью. Что я знал, а знал я от Гука немного, я рассказал. Он внимательно слушал, иногда просил повторить.

Во время беседы с Носенко выяснилось, что он хорошо знал моего тестя. Более того, тесть организовывал его проводы в Швейцарию, откуда тот не вернулся. И на этих проводах, когда все остальные гости ушли, остались трое: Носенко, тесть и заместитель заведующего Вторым африканским отделом Борис Макашев.

Однажды Макашев приехал в Конго, по заведенной практике его по очереди принимали дома дипломаты. Пришла моя очередь Во время обеда выяснилось, что он хорошо знает тестя. Лариса написала об этой встрече отцу. Тот в ответ — ни строчки. В Москве все разговоры о Макашеве немедленно прекращались.

Когда Носенко рассказал, что тесть и Макашев были его друзьями, я понял, почему тесть не хотел распространяться о знакомстве с Макашевым.

Однажды наши знакомые Люба и Рон Э. пригласили нас с Ларисой в Кеннеди-центр на оперу «Золушка». После первого антракта Рон, один из видных руководителей ЦРУ, спросил меня:

— Вы очень хотите пойти на второй акт?

Я не хотел.

Мы отправились в буфет, и он меня познакомил со «случайно» оказавшимся там пожилым американцем. Мы беседовали почти весь акт. Разговор касался перестройки, Горбачева.

— Вы встречались с Носенко? — спросил меня этот человек.

— Да. Один раз.

— Какое у вас сложилось о нем мнение?

Я подумал с минуту. Мне на память пришла сцена из «Семнадцати мгновений весны», и я ответил:

— Отработанный материал.

Человек кивнул головой. Я так и не понял, согласился он или нет.

— Кто он? — спросил я потом Рона.

И он назвал имя человека, который в течение многих лет вел дело Носенко.

Сразу же по приезде в Штаты мои коллеги сказали мне: запомни, Америка — это не Европа. И наперебой давали советы, которыми я пользуюсь уже почти тридцать лет. Советы действительно затрагивали важные моменты повседневной жизни в Штатах. Никогда не плати посыльным: это их работа — принести тебе пакет, им платят за это. Если ты договорился сделать работу за какую-нибудь сумму, никогда не добавляй за хорошую работу. Чаевые давай только в ресторане, больше нигде, иначе наживешь неприятностей. И никогда не пытайся дать взятку: можешь нарваться не просто на неприятности, а на очень большие неприятности. Запомни: американцы не знают, что такое «брак» и «халтура». На этом держится вся Америка.

За тридцать лет в Штатах взяток я не давал, халтурной работы не видел, но брак попадался. Правда, редко.

До приезда в Америку я был убежден, что американцы пунктуальны. Но это не так. Даже на работу в агентство сотрудники приходили с солидным опозданием. Однако потом они уходили домой позже — ровно на такое же количество минут, на которое опоздали. Несколько раз я тайком хронометрировал, и ни разу никто не смошенничал. Явиться на деловое свидание с опозданием в четверть часа — норма, в качестве оправдания используется одно слово — traffic. Дорожное движение вокруг Вашингтона организовано крайне плохо, так что опоздание из-за заторов вполне объяснимо.

— Американские женщины — это особая категория лиц женского пола, — учил меня мой знакомый американец Сай. — Если американка что-нибудь уронила, не вздумай поднимать: ты не в Европе. Она тебе скажет, что ты оскорбил ее женское достоинство. Если женщина в магазине сочтет, что ты слишком интимно посмотрел на нее, можешь напороться на обвинение в sexual abuse (сексуальном насилии).

Но я нашел противоядие. Мои друзья несколько раз пользовались им. Я — только один раз. В магазине «Джайнт» стоявшая впереди меня в кассу довольно молодая женщина, испепеляя меня взглядом, гневно спросила: