– Зачем?

– Затем, что это красиво.

– И долго они будут падать?

– Хоть всю оставшуюся жизнь, пока Эдик не сделает десятка три-четыре удачных снимков.

– Ясно. А потом?

Мадам Люба прошла в дальний угол зала и показала на деревянную банную, в высоту выше метра бочку.

– Потом эти селедки разденутся и залезут вот в эту посудину. В нее будет налита вода и добавлено несколько килограммов растворимого кофе. Они будут изображать, что они в жидком горячем шоколаде. Опять-таки, пока Эдик не скажет, что есть хороший кадр.

– Всё?

– Нет. Видишь этот бак на электрической плитке? – Мадам Люба быстро, как гибкая обезьянка, вскарабкалась на большие двухметровые козлы. На них, у самых перил стояла закрытая покрывалам непонятная глыба. От нее вниз спускался бесконечный электропровод. Она сдернула покрывало, и под ним точно, оказался широкий бак из нержавейки с кнопками и переключателями внизу.

– Вижу.

– В нем целая гора шоколада. Когда мы включим плитку, он быстро станет горячим. Мы выльем его на рояль, и уже на шоколадном музыкальном инструменте закончим сессию.

– И все это за один день?

– Конечно, нет. За день это нереально! Поэтому-то я взяла этот зал до четверга.

В комнату заглянули испуганные модели, держащие в охапке кучу прозрачных тряпок шоколадных оттенков, огромные косметички и щипцы для волос.

– Ах да, скажи-ка мне, есть в этом доме еще хоть одна чистая комната с электричеством. Моим клячам нужно где-то переодеться.

– Спроси у хозяйки. – Развел руками Толик, кивнув на Глашу. Сам же он тем временем подошел к Даниилу и что-то быстро зашептал ему на ухо.

Мадам Люба повернулась к Глафире и смерила ее долгим взглядом. Оценила насмешливые надменные глаза под тонкими бровями, высокий лоб, прямую осанку.

– Могу ли я попросить вас об этом одолжении? – Подчеркнуто вежливо обратилась она к Глаше.

– Буду рада вам помочь. – В тон ей ответила та. – Следуйте за мной.

Они прошли в комнату с сундуком и натюрмортом на окне, через нее попали к винтовой лестнице.

– Если спуститься вниз на три витка, – объясняла Глаша, идя впереди моделей и мадам Любы. – То вы попадете в маленькую комнату, выходящую окнами в парк. Здесь есть электророзетки, кофеварка и даже кран с чистой водой.

Модели обрадовано захлопали бесцветными ресницами.

– Спасибо. – Поблагодарила мадам Люба.

– Пожалуйста. Кроме того, вы можете забрать стулья из верхней комнаты, они нам пока не понадобятся. А в коридоре есть старое зеркало, правда, оно без рамы. Пусть ваш шофер внесет его.

– Вы очень добры. – Еще раз поблагодарила мадам Люба и тут же набросилась на моделей. – Нечего стоять, разинув рты! Быстро за стульями и переодеваться!

Глафира снова поднялась наверх, достала из сундука многострадальный альбом и, помедлив, решила незаметно уйти.

Уже во дворе она услышала голос Даниила:

– Душа моя! Ты уходишь по-английски, не прощаясь?

Глаша оглянулась. Он быстро догонял ее, оставив Толика у большого черного, очень запыленного автомобиля.

– Не хочу вам мешать.

– Неправда, ты просто обиделась, что мы занялись делами. Прости! – Он сжал ее пальцы, поднес к губам, нежно поцеловал несколько раз.

– Я понимаю, что ты приехал не просто так.

– Я приехал очень не просто так. Но я обещаю – у нас будет много времени, чтобы побыть вместе, пообщаться.

Глаша попробовала отнять свои пальцы, но ничего не вышло, он очень крепко держал их.

– Сейчас мы поедем с Толиком в управление – у нас важное дело. А вечером мы вернемся. Хочешь, я зайду за тобой в мастерскую?

– Хочу. – Глаша, наконец, улыбнулась. – Карп и отец Косьма будут очень рады видеть тебя. Не говоря уж о Маше! Давай поужинаем все вместе.

– Замечательно! – Обрадовался Даниил и снова несколько раз поцеловал ее пальцы. – До вечера!

– До вечера!

Когда московский инспектор направился к автомобилю, Глаша случайно подняла голову на окно второго этажа. В черном проеме узкой рамы стояла Шоколадная Прима и курила, пристально глядя на них. В этом ракурсе ее платье было похоже на рваное кровавое пятно.

Глафира тряхнула головой, чтобы отогнать наваждение, и быстро пошла к монастырю. Путь ее лежал через Тополиную аллею, которая была необыкновенно хороша в светлое сентябрьское утро.

Но Глафире было не до красот родного Скучного. Сумбур в голове мешал ей сосредоточиться на загадке таинственных кровавых посланий.

Кроме того, сейчас все ее мысли были заняты неожиданным приездом Даниила. Глаша улыбнулась. Он почти не изменился, разве что похудел немного, да в глазах появилось новые, незнакомые искорки. Какое дело привело его из Москвы и зачем они поехали в управление?