Горыныч, подтверждая, закивал головой.

Не давая коменданту опомниться, Боронок ласково, по-отечески, взял его за грудки.

– Я решил остановиться здесь, в общаге, – тоном, не терпящим возражений, сказал он. – Хочу быть ближе к молодёжи. Со мной ещё четверо, все – мастера. Подумай, куда нас устроить. И давай без комплексов. Мы хоть и старики, а радоваться жизни ещё не разучились. Сегодня отметим наше знакомство дискотекой.

– Дискотекой? – переспросил Хейно, облизывая пересохшие губы. – У нас в общаге для таких мероприятий нет условий.

– Естественно. Общага есть общага. Но ты не переживай. Для дискотек в Таллине имеется гостиница «Виру». Слыхал про такую?

– Да.

– Всё заказано. Иллюминация, звук. Ждут нас к девяти. А пока давай-ка разомнёмся.

И Боронок подмигнул Горынычу. Кивнув, тот бросился к сумке, расстегнул её и обнажил неисчерпаемый походный источник пива в бутылках.

Лицо Хейно расплылось в довольной улыбке. Дело принимало совершенно иной оборот. Где же вас носило раньше, мастера?

Весть о необычных гостях молнией облетела всю общагу. В мгновение ока комната Хейно пережила массовое нашествие рабочей молодёжи. Желающих обзавестись личным знакомством с ленинградцами было не счесть. Освобождённая пенная жидкость, изливаясь наружу, пошла по кругу.

Святилище деревянных идолов гуляло. Невидимый резец искушённого мастера встречался с замкнутыми оковами, вскрывал их, пробивался сквозь оболочку и достигал живых душ, обнажая их во всей скрытой доселе первозданной красе. Боронок работал виртуозно, с полной отдачей, ладно и гладко, как и обещал – без отходов. Отзываясь, раскрепощаясь и сбиваясь в единый коллектив, узники были готовы на всё, любую смену личности и жертву, лишь бы не возвращаться с этого праздника жизни назад – в свои глухие опостылевшие норы.

В начале девятого разношерстная толпа вышла из чертогов общежития на улицу. Спаянная и электризованная общей переменой – навстречу пляскам до зари.

Часы показывали четверть десятого. Уже более часа компания топталась у гостиницы, ожидая Боронка. Пытаясь согреться, Чет, Нечет и Степан по очереди заводили одну и ту же бесконечную шарманку из смешных историй, анекдотов и легенд – по мере усиления холода всё более пустую и бесмыссленную.

Дневной свет давно угас. Чернея с каждой минутой, ночь подступала со всех сторон. Гостиница оживала светом окон. Счастливые постояльцы спешили мимо поодиночке, парами, группами, стремясь скорее добраться до своих номеров и окунуться в мир вожделенного искусственного тепла. Тёмных окон становилось всё меньше.

Надежды на благоприятный исход таяли. Ощущение неотвратимости страшного конца – ночлега под открытым небом, леденя кровь, закрадывалось в душу.

Внезапный свист прервал мучения. Оглушительный, дерзкий, неистовый. Полный силы жизни глас спасения. Все повернули головы в его сторону. Спустя минуту из темноты показался Боронок. И не один – во главе ополчения.

Опознав себя, он остановился, сунул пальцы в рот и свистнул снова – на сей раз условным сигналом Чету.

Откликаясь, Чет немедля устремился ему навстречу.

Несколько минут общения и посвящённый в план общих действий Чет вернулся. Согласно плану компания разделилась. Девушки в сопровождении Степана направились в сторону гостиницы, братья – к Боронку.

Укрепив передние ряды Четом и Нечетом, Боронок двинулся навстречу свету. Его ждали. На ступеньках непоколебимой преградой стояли швейцар и два милиционера. Ответная реакция на дневной визит любера.

– Мест нет! – крикнул швейцар, желая остановить нашествие.

Боронок поднял руку. Гвардия остановилась. Он отделился от неё и продолжил путь вперёд один.

– Мест нет, – повторил швейцар, встречая его. – Руководство гостиницы просило передать свои сожаления.

Боронок остановился, сорвал кепку и с силой бросил её наземь.

– Тогда спать будем прямо здесь – под окнами, – заявил он. – Любера не сдаются!

Швейцар замер.

– Слушай, парень, – вмешался один из милиционеров, – это гостиница, а не приют комедианта. Давай обойдёмся без шума.

– Это как? – спросил Боронок.

– Так – разворачивайтесь и дуйте отсюда.

– Куда?

– А мне всё равно. Хоть на кудыкину гору.

– Покажи дорогу, – предложил Боронок. – А ещё лучше – присоединяйся. Комедия смех и грех – ночь под открытым небом.

– Ты знал куда едешь? – вскипел другой милиционер. – Да ещё с такой оравой! Заранее надо было оформлять жильё, беспокоиться.

Боронок нагнулся, поднял с земли кепку.

– Я побеспокоился, – сказал он, отряхивая головной убор. – Второй раз здесь. У меня бронь. Вот этот фрукт подтвердит.

Милиционеры, недоумевая, уставились на швейцара. Того поразила немота. Клин вошёл меж сплочённой троицы.