Илона взглянула на него, своего белокурого любимца. Подтвердила всё без слов. Замороженный прошлым днём, отлучённый, он остался прежним, тем самым, достойным места рядом и отогрева. Возвращайся, поманила взглядом она. И, оживая отражением редкой сиреневой герберы, дала волю чувствам.

Атмосфера шума и веселья царила в комнате. Восседая на огромном табурете посреди сборища пэтэушников, Боронок буквально разрывал себя и их на части потоком смешного словоблудия.

В дальнем конце комнаты, стоя в одиночестве перед раскрытым окном, курил Чет. Мало помалу массивный широкий подоконник привлекал его внимание. Податливый, молчаливый, сверкающий белизной собеседник. Докурив, Чет присел, вынул перочинный ножик и под общий шум вступил в общение. Спустя время подошедший перекурить Хейно застал конец разговора.

«Здесь был Чет – декабрь 1988», – открылся признанием подоконник.

– Слова улетают, написанное остаётся, – объяснил Чет смысл своей росписи Хейно. И бережно, словно благословляя на долгие лета, погладил буквы пальцами.

Разговоры разговорами, а необходимо было что-то есть. Руководство по приготовлению общего ужина взяла на себя Алёна. Помощники раздобыли огромный пищевой бак, водрузили его в кухне на плиту и вскипятили воду. Очищенный и нарезанный дольками картофель покорной жертвой отправился на дно бака. Тушёнка, сухие супы в пакетиках и прочие приправы-ингредиенты заняли место подле бака, ожидая своей очереди.

Хлопоты не остались без внимания внука вахтёрши. Гроза всех местных индейцев, вооружённый с ног до головы игрушечным оружием, шестилетний мальчуган отложил топор войны и нашёл себе новое развлечение. Для такого одержимого бойца, как он, это был новый бесценный опыт. Едва дождавшись момента, когда бак остался без присмотра, он подбежал к нему, встал на табурет и заглянул внутрь. Открытое варево, гипнотизируя, звало поделиться чем-нибудь, обещая взамен исполнение чуда. Мальчик вспомнил про своё сокровище – шоколадный батончик. Немедля вытащил его, развернул и, надкусив, бросил в бак. Батончик закружился, встал торчком и, булькнув, утонул. Варево довольно облизнулось. То было всё чудо – с началом и концом. Мальчику стало жалко себя. Он соскочил с табурета и побежал за палкой. Вернувшись, принялся вылавливать утонувшее лакомство. Однако как ни старался, всё было тщетно. Батончик исчез. Бросив палку, с плачем мальчик побежал жаловаться бабушке на вахту.

Узнав про шалость внука, бабушка ужаснулась, велела держать язык на замке и забыть дорогу на кухню. Смягчая свой наказ, пообещала купить новую шоколадку. Успокоенный малыш отправился в туалет. Захотелось по-маленькому, перед тем как снова отправиться в погоню за индейцами. Но коварные неугомонные враги опередили его. Едва он успел вспомнить о них, как они скользнули мимо и устремились на кухню. Иного выбора, как броситься вслед за ними, не было.

Кухня. Враги внезапно рассеялись. Вместо них глазам предстал всё тот же бак, наглый, самодовольный и булькающий, предлагающий сразиться с ним за всех – один на один. Это уже было слишком. И мальчик принял вызов.

Он встал на табурет, навис над варевом и, изо всех сил, вращая языком во рту, начал собирать слюну. Занятие так увлекло его, что он не заметил подошедшей сзади Алёны. Капкан цепких женских пальцев замкнул ухо. Рот мальчика мгновенно пересох. Большой плевок сорвался.

– Что там? – спросила Алёна.

– Ша-ка-ладка, – со всхлипом ответил мальчик.

Алёна отпустила ухо, строго посмотрела на шалуна и вынесла вердикт.

– Будешь есть вместе с нами.

– Не буду!

– Тогда расскажу про тебя всем.

Малыш вздохнул.

– Буду.

Ужин был готов. От желающих отведать его не было отбоя. По настоянию Алёны право первой пробы доверили внуку вахтёрши – самому маленькому и голодному. Ободренный ею, он зачерпнул варево ложкой, подул на него и, закрыв глаза, отправил в рот. Мгновение… Суп как суп. Шоколадкой и не пахло. Он открыл глаза, взглянул на окружающих и расплылся в улыбке.

– Вкусно!

Сидя и бойко орудуя вязальными спицами на своём месте у входа за столиком, вахтёрша прислушивалась к всеобщему оживлению. Нечто особенное происходило в жизни общежития. Событие большого городского масштаба. Приезд мастеров. Марш молодёжи утром, днём и вечером. Праздник вне закона и границ. Спасибо, что не забыли про внука и уделили частицу внимания и ему. Кажется, он нашёл себе хороших друзей. Сегодня он был сам не свой, уже несколько раз подбегал к ней из-за общего стола. Большие детские глазёнки блестели, уйма впечатлений переполняла его. Ещё бы! Это тебе не какие-то придуманные индейцы.

Когда за внуком, как обычно, пришла мама, он обнял бабушку и коснулся губами её уха.

– Не надо шакаладки, – жарко зашептал он. – Я наелся.

В ответ она только умилённо покачала головой.

О том, что он остался без подруги, Горыныч вспомнил за пять минут до отхода поезда. Провожающие пэтэушники восторженно толпились вокруг. Три дня, веселясь, он провёл среди них и совсем упустил из виду цель приезда. Оглянуться не успел – пора возвращаться назад, в тоску и холод одиночества. Внезапная перемена в лице Горыныча воспринялась провожающими по-своему. Все, как один, они начали уговаривать его остаться. Беспомощно озираясь, мямля что-то невразумительное в ответ, он колебался. Однако, колебания были напрасны. Достойная пара не объявлялась. Все девушки Таллина, прячась, желали Горынычу доброго пути.

Поезд уходил. Стоя на перроне, пэтэушники махали руками вслед. Волею заезжих мастеров три дня они были освобождены от всех занятий в училище, проходя невиданную и неслыханную доселе духовную и физическую практику. Кончилось совершенствование. Возвращаться на круги своя или припустить по шпалам за поездом? Выбор оставался за ними.

Начало движения. Перекур в тамбуре выдался на редкость холодным. Дым коромыслом, тление табака и никаких эмоций. Горыныч, выглядя безжизненным истуканом, был явно не в духе.