Но кивать на быстротекущую конъюнктуру, мешающую тебе творить, – последнее дело. Когда некий начинающий литератор пожаловался О.Э. Мандельштаму в 1930-е годы, что его сочинения де не печатают, тот выгнал неофита и кричал ему вслед: «А Будду печатали!? А Христа печатали!?.» Важный урок молодому сегодня учёному – выбирать, с кого ему брать пример. Не «вестись» на временно преуспевших фармазонов от науки. Высматривать в своём окружении более настоящих, хотя и менее финансово состоятельных наставников. Это вовсе не обрекает нас на полное бессребренничество, новоявленное юродство. Просто пусть же в сложном сплетении благородных и «шкурных» мотивов чаще побеждают благородные. Ехидный Корней Иванович Чуковский наставлял молодых собратьев писателей: «Бескорыстие дороже продаётся…» Если вдуматься, он прав, только не каждому из нас дано это понять.

Нобелевский лауреат по физике Виталий Лазаревич Гинзбург [29] , незадолго до своей безвременной кончины, последовавшей 9 ноября 2009 года, в очередном своём интервью, со свойственным ему неподражаемым темпераментом заявил: «Наука – вот настоящая жизнь! Я в жизни не видел ни одной акции, но ничего от этого не потерял, и плевать на них хотел!» Я-то понимаю и разделяю пафос маститого академика, но как объяснить необходимость альтруизма рядовому научному работнику, чьи естественные потребности сплошь и рядом обеспечены очень скудно? Остаться в науке для нынешней молодёжи чаще всего означает предать интересы семьи – на какие деньги ему кормить, одевать, оплачивать учёбу детей? Где взять жильё? Как помогать престарелым родителям? Несколько лет назад в Академии наук решили строить доступное жильё для аспирантов да младших научных сотрудников, но экономический кризис не позволил приступить к исполнению этой программы. Всё это так, но пусть и нынешние студенты, и аспиранты подумают над заветной мыслью патриарха русской физики, которую он провозгласил на пороге могилы.

Впрочем, ведь от абитуриента, новичка нельзя, по определению, ждать точного знания своего будущего в профессии. «Когда б я знал, что так бывает, / Когда пускался на дебют, / Что строчки с кровью убивают; / Нахлынут горлом и убьют. / От шуток с этой подоплёкой / Я б оказался наотрез…» (Б.Л. Пастернак). Поэт, как всегда, философичен. Пусть же и у «молодого учёного» иллюзии в своё время переплавятся в мудрость профессионала. Неизбежные колебания при выборе профессии сменятся, в случае удачи, осознанием неизбежности академического призвания. А честная, не слишком быстрая, но успешная в конечном счёте академическая карьера принесёт материальный достаток и неподдельное уважение окружающих.

В норме специалист просто нутром чует, что нигде, кроме своей специальности, ему не будет так психологически комфортно, ни к чему другому он природой не приспособлен. Откуда берётся это чувство – бог весть. Легче бывает выбрать отрасль науки, чем какую-то определённую тематику внутри неё (но это особая тема, обсудим её ниже). Мой покойный коллега и друг Викторин Васильевич Новиков (1939–2008), заведующий кафедрой физической и коллоидной химии КГМУ, химик и педагог от бога, любимец множества поколений студентов [30] , говаривал мне: «А что мы, Палыч, с тобой умеем, кроме как буровить на семинарах?!» Разумеется, это преувеличение, но если разобраться, очень точное. Директор кладбища при мне воспитывал своих землекопов: «Если профессора или академика выгонят с работы, я возьму его копать землю, и он будет копать. А вот если я вас выгоню, ничего другого вы не сумеете». Татуированные могильщики молча слушали поучение. Суметь-то, если жизнь заставит, мы бы все сумели, но вот полюбить что-то другое? Это едва ли. Викторин как всегда был прав.

Проще выбрать себе учёную специальность, чем удержаться в ней. Тем более в нашей стране, где престиж профессии учёного за последние годы упал катастрофически. И в императорской России, и в раннем, и в позднем СССР, при всех перипетиях их истории, учёные занимали сравнительно высокое общественное положение, неплохо обеспечивались материально. Наука притягивала молодёжь. Со времён Ломоносова до вышеупомянутого Григория Перельмана. Лихие 1990-е всё изменили. С тех пор в российской науке идёт фатальный процесс постарения кадров: в большинстве её отраслей за 1990-е гг. «вымыло» младшее и, особенно, среднее поколения и возраст большинства специалистов уходит годам к 60. Впрочем, точно так же и в армии – единицы опытных инструкторов и куча необученных лейтенантов. Какие бы меры ни принимали власти [31] , заботясь о «молодых учёных», эффекта от них пока не видно. Задуманное недавно министерством образования и науки сокращение числа высших школ в несколько раз во столько же раз сократит число рабочих мест для преподавателей и научных сотрудников. Введение платы за место в магистратуре, за оформление соискательства учёной степени сократит число по-настоящему образованных людей, увеличит число купленных неучами дипломов. Россия станет в результате гораздо менее социальным государством вопреки своей Конституции.

В 1990-е и в начале 2000-х годов в российской науке идёт отрицательный отбор молодёжи: академические структуры и высшую школу выбирали, как правило, не самые способные, а по преимуществу убогие молодые люди, которым ничего не светило в бизнесе, в армии или на государственной службе. Те, кто вынужден был и соглашался жить на несколько тысяч рублей жалования; по сути, в нищете; или же до седых волос сидеть на шее у родителей. Хорошо известно и о массовой «утечке мозгов» из позднего СССР и новой России за границу. Возвращения учёных на родину единичны; процесс утечки продолжается, и если темпы его несколько снизились, то отнюдь не по причине улучшения условий на родине, а по причине перенасыщенности кадрового рынка для учёных за рубежом.

Хотя кризис с преемственностью поколений учёных у нас налицо, краха науки я не предвижу. Престижность научного труда меняется от эпохи к эпохе, от одной культуры к другой. Может быть, даже лучше, что в науке остаются самые преданные ей молодые люди. Многие из них успешно сочетают учёные изыскания и посторонние науке заработки. Да, таким приходится особенно трудно. А когда и кому было легко? К тому же жизненный опыт обогащается не только в лабораториях да библиотеках, но и за их пределами. Учёному полезно узнать жизнь своих современников во всей её полноте. Хотя не во всех дисциплинах совмещение исследований с посторонними заработками возможно в принципе. Ну что ботанику или астроному делать в торговой фирме или на бирже? Разве что накопить средства для возвращения в любимую специальность. Но это же утопия – кто захочет, кому семья позволит добровольно понижать уровень жизни? Так и уходят один за другим не дописавшие диссертации химики да историки в торговые представители или в силовики, в лучшем случае – в журналисты или же в политические аналитики.

Хотя есть отдельные примеры приложения математических способностей к зарабатыванию денег. Например, член-корреспондент РАН, опальный олигарх Б.А. Березовский написал монографию по теории игр. В других же науках (экономике, например, или правоведении, политологии) практические занятия не только допустимы, но и необходимы на определённом этапе академической карьеры. В.В. Путин на пенсии планирует заняться вопросами государственного права. Сказанное относится также к медицине и фармации – без практического опыта работы в больнице или аптеке невозможно изучать болезни и лекарства от них. Чаще всего молодой учёный живёт преподаванием. В столичных школах, гимназиях и лицеях сейчас платят неплохо – разумеется, по усреднённым меркам.