Шрифт:
– Стасик, ты поляк. В Польше все было по-другому. И это теперь не важно. Мы теперь в одной тарелке.
– Таня, теперь скажи мне правду, но только правду: где твои родители? Их убили?
– Да.
– Они их убили?
– Да.
– Ты осталась одна?
– Да. А ты?
– Я тоже. Я один. Пошли на двор, начнем солить огурцы и надо проверить суп.
Я поняла, что у нас со Стасиком общая беда. И мы не знаем, что нас ждет.
Мы вышли во двор.
21.
В первую ночь я не смогла уснуть. Стасик храпел на печке и не слышал мой плачь. К моему счастью, ведьма спала в соседней комнате за закрытой дверью.
Она появилась на заре, полная сил и энергии.
– Подъем, подъем! На работу! Лентяи! Вскипятите чайник! Будем пить чай. Не каждый день молоко! Стасик, слезай с печи! Таня, почему ты спишь в своей одежде? У тебя нет ночной сорочки?
– Нет, – отвечаю. – У меня нет.
– Почему в больнице тебе не дали?
Я молчу.
– Хорошо, я принесу тебе от хороших людей. Тебе что-нибудь пожертвуют. У меня в доме не спят в одежде. Умой лицо и руки. Покажи мне свою голову. У тебя есть расческа?
– Нет.
– Хорошо, я дам тебе мою расческу. Я не терплю вшей!
Она поставила меня на веранде. У нее была веранда!
– Наклони голову, чтобы вши не падали тебе на кофту… пока что ничего нет. Каждый день надо мыть голову, иначе не получишь еду! За каждую вшу – меньше еды! У тебя уже отрасли красивые волосы. Твое счастье, что они светлые! Как у Стасика.
Я не знала, что мои волосы посветлели. У меня не было зеркала.
– Ну, иди пить чай! Для начала, ты получишь еще кусок хлеба. Стасио, Стасио, отрежь и для себя кусок хлеба. Я люблю равенство.
Я заметила тонкую улыбку на лице моего товарища по несчастью. Как он себя ведет! С этой ведьмой надо научиться себя вести. Я тоже улыбалась.
– Спасибо, Евдокия Ивановна. Вы очень добры. – Говорю я.
– Хорошо, хорошо, девочка. – Сказала акушерка и намазала себе толстый кусок хлеба маслом. Она сразу же убрала масло в укромное место.
Стасик мне подмигнул и улыбнулся за ее спиной. Она наконец-то ушла, после долгих криков и разговоров. Мы остались одни. Сегодня идет дождь. Не надо идти в огород. Невозможно собирать огурцы в грязи.
– Таня, ты жидовка?
– С чего ты взял? А ты?
– Я ненавижу евреев! – объявил он с гордостью.
– Очень хорошо! – говорю. – Меня ты не будешь ненавидеть. Скажи, почему ты спрашиваешь меня такие глупые вопросы? Я похожа на жидовку?
Стасик пристально на меня посмотрел и сказал:
– Нет, не похожа.
– Я не ненавижу евреев. Почему ты их ненавидишь? Что они тебе сделали?
– В нашем городе все ненавидели евреев.
– Я не замечала. Я не видела такого до того, как не пришли румыны.
– А русские? – спросил Стасик. – Они не «мешали» евреям?
– С чего это? Никто не ненавидел евреев.
– Я не понимаю. Почему же тогда румыны убили твоих родителей? Почему?
– Бомбили город. Все бежали из домов. Город горел. Много людей собралось на площади. Пришли румынские солдаты и начали стрелять. Они убили всю мою семью, а я сбежала.
– А как ты попала на Украину?
– В колонах людей, которые пытались уйти подальше от румынской армии. Я попала в такую колону и замерзла. Немцы меня нашли на дороге и привезли меня в больницу Любошевки.
– Грустный рассказ.
– А ты?
– Похоже. Мы сели на поезд, чтобы уехать с русской армией. Поезд разбомбили и я остался один. Я скитался из деревни в деревню, из семьи в семью, так я попал к этой колдунье. Она крепко меня схватила и я решил остаться тут до конца войны.
– А как ты вернешься домой?
– Когда война закончится, ты тоже вернешься в Кишинев.
– Возможно, я не уверена.
– Никто ни в чем не уверен. Завтра вдруг может придти какой-нибудь полицай, украинская собака или румынская. И убить тебя или меня, а может даже и эту глупую старуху.
Я молчала. Я признаюсь, что не думала о такой возможности.
– Не грусти. – Сказал Стасик и улыбнулся мне в первый раз. – Пути господни неисповедимы.
– Правильно, пути человеческие тоже неисповедимы.