Шрифт:
– Спасибо, спасибо, – мы сказали. – Данке шен!
Когда они, наконец, ушли, мы обнялись. Мы и плакали и смеялись. Малыши продолжали спать.
Мы сели за стол и начали открывать консервы. Мила вскипятила чайник, и теперь мы пили чай с сахаром, как до войны. Мы начали разбирать, что же произошло и как мы остались в живых. Мила сказала:
– Таня, ты знаешь, почему они нас не тронули?
– Нет, – Отвечаю. – Я понятия не имею.
– Ты показала им икону, правильно?
– Да, но… и до этого они себя хорошо вели. Первое что они сказали, было то, что они австрийцы, а не немцы.
– Откуда мне знать, что австрийцы лучше немцев? Немцы – убийцы! Может и австрийцы тоже?
– Какая разница? У нас будет много еды! Огромное количество еды! Это очень хорошая еда! Это можно подогреть и даже сделать из этого суп!
– А что это? – Спрашивает Мила. – Ведь ты все знаешь! – С иронией говорит Мила.
– Я точно не знаю. Но, судя по запаху, кажется, это мясо.
– Мясо? Мясо! С каких пор мы не ели мясо, Таня?
– Да, да. Очень давно.
– У дяди Павла тоже нет мяса?
– Я не помню, чтобы я ела там мясо. Кажется, один раз я ела там курицу, но я была настолько несчастная, что я не помню, что я ела и какой у этого был вкус.
– Скажи, Таня, надо ли рассказать об этом маме?
– Мы обязаны, обязаны! Твоя мама должна все знать.
– Бедная мама она страшно испугается… а может быть, не надо?
– Нет, она спросит, откуда у нас консервы. И малыши могут рассказать разные вещи.
– Они ничего не скажут, они ничего не видели.
– Замечательно. Мы расскажем Марье Александровне все, но… легко! Ты знаешь, Милуха… я боюсь рассказывать об этом дяде Павлу. Он поднимет такую суматоху! А его жена может воспользоваться этим против меня. Она только и ждет момента, чтобы устроить скандал.
– Ну, так давай ничего не говорить. Все подробно расскажем маме.
– Какое счастье, что я не должна идти сегодня в больницу. Сегодня в клинике нет приема. Давай пойдем, посидим у забора у итальянцев. Будем слушать их песни.
– Чудесно! Я всегда готова с ними петь. Давай позовем моих подруг, Верочку и Инну, и все вместе туда пойдем.
Не прошло и часа, как мы совершенно забыли о ночном происшествии.
42.
Мы начали привыкать к новому напряжению.
Вокруг много военных. Мы опять начали ходить по деревням. Мы выходили в субботу после обеда, после своего рабочего дня, спали в деревне, а на следующее утро в воскресенье мы возвращались. Это было возможно только тогда, когда Марья Александровна могла остаться с детьми. Мы могли свободно выходить и входить в город, но по вечерам по всем улицам ходили патрули и жители не имели право выходить на улицу. Было очень опасно встретиться лицом к лицу с румынским или немецким патрулем. В особенности опасно для Милочки. Моя подруга Мила выглядела уже подростком не ребенком. У нее выросли разные «принадлежности», которые были очень не желательны в таких обстоятельствах. Марья Александровна строжайше нам запретила выходить на поля и улицы в сумерки. Иногда Вадим присоединялся к нам. Вадим появлялся и исчезал непонятно куда. Вообще его окружал туман неизвестности. Он смотрел на Милу телячьими глазами, со смертельной грустью и бесконечной любовью. Конечно же, мы над ним смеялись. Он был хорошим парнем, бедняга. Кто знает, что с ним произошло. Какая ему выпала судьба.
В одно утро мы вышли в деревню. Мила сказала, что у нее есть на примете такая деревня, где живет замечательная семья, чудесные люди. У хозяина сегодня день рождения. Милочка прежде всего, хотела попасть к ним.
– Мы сможем у них все купить?
– Да, да, все в порядке. Кажется, что сегодня они зарезали барашка. Они всегда это делают после Пасхи, а не перед.
– А у меня тоже через несколько дней день рождения.
– Ого, и у нее день рождения! Посмотрите на нее! Поперек батьки в пекло не лезут! Мы не можем сейчас праздновать день рождения. Забудь!
– У меня нет к вам никаких претензий. – Обиделась я.
– Ой, перестань быть такой дурой! Во все, что тебе говорят, ты веришь. Сделаем тебе, сделаем тебе день рождения, не бойся, дурочка.
– Почему Вадим не пришел?
– Иди, узнай! У него все – тайна! Наверно он что-то делает для комсомола.
– Что там делают?
– Где это «там»?
– Ну, в комсомоле… Это что дом? Это чей-то дом? Что там происходит.
– Это не дом. Это погреб. Собираются там группами. У каждой группы свой погреб.
– Сколько людей в группе?
– Самое большее – шесть.
– Почему?
– Ой, Таня, Таня. Ты же ничего не понимаешь! Если одного поймают, то его заставят выдать румынской полиции имена пяти человек и все! А если будут больше, то это будет большая потеря.
– У каждого есть свое имя или его называют собственным именем?
– По настоящему. Тут у нас, в маленьком городке, все всех знают. Некуда спрятаться!
– А что они там делают?
– Распространяют листовки в кино, кладут их под двери в городе. Приносят еду и оружие партизанам…