Шрифт:
– Это будет для вас великолепно, молодая барышня. Очень хорошо, не волнуйтесь.
Марья Александровна торжественно провела меня в «резиденцию бухгалтерии». Помещение было большое, вся мебель была очень тяжелая коричневая и старая. Там стояли два огромных стола, и на каждом из них стояла лампа, типичная для советских кабинетов. За столом, который стоял около окна, сидел пожилой дядя. Его очки находились на кончике носа. Они задержались точно над его верхней губой. Он поднял свои глаза и сказал только одно слово:
– Это?!
Он показал на меня своим длинным кривым и желтым от курения пальцем.
– Это, это, – отвечает сестра Гаврилова. – Это наша переводчица.
– Эта маленькая девочка? Это настоящее богохульство! Я ни за что в жизни на это не соглашусь!
– Степан Иванович, не вмешивайтесь в эти дела. Она сделает свою работу переводчика, и на этом разговор окончен. Пожалуйста, объясните ей ее обязанности.
Бухгалтер прокашлялся:
– Принеси ей подушку на стул, она не достанет до стола.
– Я об этом уже позаботилась. Подушка на стуле. Только объясните ей, что она должна делать.
Сказала и вышла.
Мы остались вдвоем. Бухгалтер осторожно подошел ко мне, посмотрел на меня поверх очков и показал мне своим кривым пальцем толстую пачку отпечатанных листов.
– Посмотри тут все вопросы, которые ты должна задавать всем солдатам, которые приходят в венерическую клинику. А тут бумаги, на которых ты должна заполнить ответы на их языке и по-русски. Немецкий, румынский и иногда, очень редко, итальянский.
«Ай, ай, ай – подумала я. – Я не знаю итальянского!»
Я не показываю вида, киваю головой и делаю серьезное выражение лица.
– Ты понимаешь?
– Конечно, – говорю я. – Безусловно! Где же они? Эти больные?
– Подожди, через час тут все заполнится.
– Что, они входят все сразу? Не по очереди?
Он рассмеялся.
– Немцы заходят по очереди, а румыны гурьбой.
– Я понимаю.
– А где же эта клиника? Я не вижу никаких врачей?
– За твоей спиной, ты видишь дверь? Там она. И больше ничего не спрашивай. Между прочим, переведи все вопросы на другой форме, чтоб ты знала что спрашивать. Когда закончишь писать, пойдем завтракать.
Завтракать, завтракать! Какое розовое будущее!
Таня Петренко стала чиновницей.
40.
На следующий день я вошла в кабинет бухгалтера. Я села на стул и открыла свои списки. Вдруг ввалилась целая куча румынских солдат, которые смотрели на меня и смеялись. Просто смеялись. Я заметила, что бухгалтер смотрел на них с любопытством и радостью.
Я не дала этому развитие. Я спросила по-румынски:
– Вы все пришли в венерическую клинику?
– Да. – Ответили они хором.
– Тогда постройтесь в очередь и сотрите эти лишние улыбки с ваших лиц! Солдатам это не подходит! Солдат – это солдат, врач – это врач, и чиновник – это чиновник! Это понятно?
Моя смелость казалась мне преувеличенной, но я продолжила тем же тоном:
– Ты – первый. Как твое имя? Какой полк?
Записала его ответ.
– Часть?
Записала.
– При каких условиях?
Тут начался смех, который невозможно было остановить.
– Я не вижу ничего смешного. Болезнь это болезнь, а условия это условия, точка!
Смех прекратился, и на его место пришло замешательство. Совещание. Первый солдат сказал мне заикаясь:
– Я мочился против ветра…
Записала. Этот ответ повторился у всех пятнадцати солдат, которым я задавала этот вопрос.
Когда они ушли, я села за перевод их ответов на русский. Я отложила лист и пошла в кабинет главного врача. Аккуратно постучала и вошла в святая святых.
– Извините, я могу вам немного помешать, доктор? – вежливо спросила я.
– Да, да, в чем проблема? – спросил меня врач и подмял очки на лоб.
Он поднял голову, посмотрел на меня сверху и сказал:
– Уже есть вопросы? Ты только начала работать!
Я положила лист перед ним.
– Я прошу прощения, но мне нужно пояснение. Какую болезнь можно получить, мочась против ветра? И если об этом известно, то почему это все равно делают?
Что-то происходило с лицом доктора. Его рот хотел смеяться, но его самоуважение не позволяло. Он подошел к двери и громко закричал:
– Сестра Гаврилова, Марья Александровна, подойдите и посмотрите на чиновницу, которую вы мне привели! Послушайте вопросы, которые она задает! Вы приводите мне детей, у которых еще молоко на губах не обсохло, вам не стыдно?! Прямо в клоаку, в венерическую клинику?!