Сфера разгорелась ярче, и брешь в стене пропала. Существо снаружи заревело вновь, и в этот момент всем стало по-настоящему страшно. Когти разорвали еще одно отверстие, которое, впрочем, моментально затянулось. Огромное тело бросилось на барьер, отпрыгнуло, а затем ринулось вновь.

– Мы в безопасности! – кричал Навахл, чье лицо потемнело от ярости. – Сколь бы ни был упрям неприятель, он не сможет сюда попасть. Однако как же мы сможем спать при таком шуме!

Кульп подошел к купцу, и тот безотчетно попятился. Маг обернулся и встал лицом к лицу с назойливым гостем.

– Это Сольтакен, – произнес маг, – причем довольно сильный...

С того места, где сидела Фелисин, произошедшие вслед за этим события показались единым непрерывным потоком, не лишенным изящества. Как только Кульп повернулся спиной к купцу,

Навахл просто пропал под своим шелковым одеянием, а его кожа превратилась в блестящую черную шерсть. Резкая острая вонь подавила аромат лимона, словно горячий порыв ветра. Крысы, словно черная река, хлынули вперед.

Гебориец выкрикнул предостережение, однако оказалось уже слишком поздно. Крысы поглотили Кульпа, словно бурлящее покрывало. Их было несколько сотен.

Крик мага оказался практически не слышен. Его поглотила огромная меховая волна. Мгновение спустя чудовище напряглось, и Кульп, шепча проклятья, не выдержав, упал на землю.

Четверо носильщиков стояли в стороне и наблюдали.

Гебориец бросился в несметную массу крыс, его призрачные руки превратились в мерцающие рукавицы – одна в желтовато-зеленую, другая в ржаво-коричневую. Крысы дрогнули и отступили прочь. Каждая мелкая тварь, до которой он дотрагивался, превращалась в обугленный кусок плоти и костей. Животные разбегались в разные стороны, запрыгивая друг другу на спины, толкаясь и скрипя. Черный ковер покрыл поверхность песка.

Наконец то место, где лежал Кульп, стало абсолютно чистым. Фелисин увидела блеск влажных костей и лохмотья, оставшиеся от плаща. Девушка никак не могла постичь произошедшее.

А Сольтакен за пределами шара продолжал атаки с удвоенной энергией. Разрывы в стенах начали затягиваться все медленнее. Внезапно в прорехе показалась медвежья лапа толщиной с талию Фелисин.

Крысы забрались друг на друга, образовав нечто вроде пирамиды, и двинулись вновь на Геборийца. Тихо вскрикнув, старик отшатнулся назад.

Внезапно чья-то рука схватила Фелисин за воротник и дернула вверх.

– Хватай его и беги, девушка.

Повернув голову, она отшатнулась: на нее смотрело изможденное лицо Баудина. В другой руке он держал четыре светильника.

– Да двигайся же, черт бы тебя побрал! – крикнул он, подтолкнув ее по направлению к священнику, который до сих пор пятился назад под напором стаи мелких тварей. За спиной Геборийца двухтонный медведь продолжал крушить преграду.

Баудин отпрыгнул за спину Геборийца и ударил одним из светильников что есть силы по земле. Ламповое масло растеклось по земле, его мгновенно охватили языки пламени.

Крысы издали яростный вопль.

Четверо носильщиков взорвались лающим смехом.

Пирамида обрушилась на Баудина, однако им не удалось повалить его на землю, как это случилось с Кульпом. Громила раскачал оставшиеся светильники и разбил их о землю вдребезги. Землю охватили столбы пламени. Мгновение спустя его вместе с сотнями крыс поглотил огонь.

Фелисин добралась до Геборийца. Старик был целиком покрыт кровью из бесчисленного количества мелких ран. Его невидящие глаза, по всей видимости, сфокусировались на внутреннем кошмаре, который походил на реальную сцену. Схватив его за руку, она потащила старика в сторону.

Голос купца наполнил ее разум. «Не бойся за себя, моя дорогая. Богатство и мир, исполнение любых твоих желаний, а также ласковая моя персона... Ты только сделай правильный выбор, и увидишь, каким я могу быть ласковым... – Девушка помедлила. – Оставь толстокожего странника и старика для меня, а затем я примусь за Мессремба – глупого, грубого Сольтакена, который мне так не нравится...»

Девушка внезапно услышала боль в его голосе, которая граничила с отчаяньем. Сольтакен прорывал барьер, и его голодный рев заглушал все вокруг.

Баудин не собирался падать. Объятый пламенем, он убивал крысу за крысой, однако те наседали на него в увеличивающихся количествах – огромная масса шерсти, покрытая горящим маслом.

Фелисин взглянула на Сольтакена, подивившись его устрашающей силе, его неустрашимой ярости. Покачав головой, она произнесла:

– Да нет, у тебя проблемы, Д'айверс, – схватив старика вновь за руку, она потащила его к истончающейся стене.

«Моя дорогая, подожди! Ох, ну и упрямы же эти смертные – зачем тебе умирать?»