Хорошо, если Петр Петрович не задержится в зале после восьми…

Он не задержался. Вышел почти сразу после девиц, даже не позвонил больше. Значит, в зале никого уже не осталось.

Скрипнула дверь… Ох, ну скорее же! Да идите же вы, Петр Петрович, домой! Без задержки!

Он остановился в тамбуре. Сутулый, седой, в своем потертом кителе. И… конечно же, глянул туда, где Винька!.. Нет, это он на шкаф. Подошел к нему, растворил дверцы. Что-то искал на полках и мурлыкал:

Раскинулось море широко,

И волны бушуют вдали.

Товарищ, мы… Товарищ… Товарищ…

– А куда же, товарищ, она подевалась? Неужели я ее оставил дома? Будь ты, товарищ, неладен…

Неужели он не слышит, как колотится Винькино сердце? Будто кулаком по пустому ведру!..

Все кончается. Кончилось и это испытание. Бормоча, Петр Петрович покинул тамбур. Увесисто прикрылась наружная дверь. Щелк – погасла лампочка. Сразу мрак хоть выколи глаза!.. Нет, не совсем. Сквозь щель у двери читального зала пробивался свет.

Винька помаялся в темном углу еще несколько минут. Вдруг Петр Петрович что-нибудь забыл и вернется? И тогда – здрасте, дорогой товарищ Греев! Это будет, пожалуй, неприятней всяких привидений и духа Тьмы.

“Не думай о них”, – подсказал Глебка.

“Не буду. Честное пионерское…”

Винька выбрался из-за шкафа и толкнул дверь, ведущую в зал.

Пахнущий книгами простор открылся навстречу Виньке. Пустой зал казался куда шире, чем в обычное время, при читателях. Он был косо просвечен желтыми лучами – они входили в узкие, с полукруглым верхом окна. Пробивались через частые переплеты рам и листья тополей за стеклами.

Свет лучей был неяркий, желтый и какой-то торжественный. Словно здесь все еще настоящая церковь. “А может, Бог все-таки есть? – мелькнуло у Виньки. – Вон какая красота…”

Страха не было. Даже тревоги не было. Наоборот, какая-то успокоенность и тишина в душе. И Винька подумал, что так будет еще не меньше часа: солнце в июле заходит около девяти. А потом долго тянутся светлые сумерки. Чтобы все было по правде – страх, сумрак и ночное чтение, нужно дождаться полуночной темноты.

Ох, сколько ждать-то…

Винька решил заранее взять книгу. Томики Дюма стояли на полке позади стойки, за которой Петр Петрович восседал в течение рабочего дня.

Винька впервые в жизни зашел за стойку – в запретную зону. Влез на стремянку, взял наугад один из томов “Виконта”. Прыгнул на пол и зацепил при этом локтем холодный, пахнущий медью колокол. Тот отозвался полузвоном. Винька присел, зажав уши.

“Вот смешной, кого ты боишься-то? Пусто вокруг”, – шепнул Глебка.

Винька выпрямился. Самое время было узнать тайну: с какого корабля эта рында? Но на краю колокола, обращенном к стене, надписи не обнаружилось. Никакой. Винька поскучнел.

Лишенными тайны оказались и те предметы, которые Винька разглядел на полках под стойкой: электроплитка, эмалированный чайник, несколько стаканов, какие-то банки и завернутая в обрезок вафельного полотенца хлебная горбушка… Ну и ладно, нечего соваться к чужим вещам.

С книжкой Винька ушел в закругленную часть зала, где раньше был алтарь. Примостился на вытертом плюшевом диване. В ближнем окне была открыта форточка. За ней, в тополе, шелестели крыльями и вскрикивали воробьи. Прогудел на Кировской грузовик. Где-то далеко раздавались удары ладоней по волейбольному мячу.

Глебки рядышком теперь не ощущалось: он, видимо, решил, что пока не нужен Виньке.

Винька прилег щекой на мягкий подлокотник. Читать сейчас не имело смысла, не ночь. Вот когда стемнеет – другое дело.

Фонарика у Виньки не было, он прихватил свечной огарок и спички. Конечно, от свечи останется запах, но в таком громадном помещении он не будет заметен. Да и рассеется к утру.

Когда свечка догорит, Винька заберется опять в закуток за шкафом и там на корточках подремлет до утра. В тесном уголке оно как-то… безопаснее, что ли…

А если страхи не станут подползать очень прилипчиво, можно до рассвета поспать и здесь… Глаза почему-то слипаются уже сейчас…

Винька проснулся, когда за окном была густая синева. Его заставил очнуться тот природный будильник, который иногда среди ночи подымает человека и велит идти куда следует… Ой-ей-ей, как же он, Винька, заранее не подумал о такой опасности? Как теперь быть?

Хотелось ужасно. Так, что даже сгустившийся мрак сводчатого зала не казался очень страшным… Нет, вглядываться все же не надо. Известно, что страхи, которые прячутся в темноте, могут выскочить неожиданно. А это способствует испусканию жидкости из человека. Но что делать-то? Не в форточку же… Да и не добраться до нее, высоко…