Майра хмуро стояла у стола. Она выводила на пыльном полу узоры носком своей потрепанной туфли.

Хоган подошел к буфету, нашел стакан и налил себе порцию неразбавленного виски. Потом он подошел к единственному мягкому креслу и, согнувшись, уселся в него. Он сделал большой глоток из стакана.

– Сколько тебе сейчас? – внезапно спросил он.

Два желтых сгустка вперились в нее.

– Семнадцать.

– Подойди сюда, – приказал Хоган.

Он протянул огромную толстую руку, но Майра не тронулась с места.

– Если я сам подойду, будет хуже.

Она неохотно подошла и встала у его колен.

– Ну, чего? – спросила Майра немного испуганно.

Рука Хогана сжала ее запястье, большие толстые пальцы заставили ее согнуться от боли.

– Стой смирно, – рявкнул он.

Свободной рукой Хоган начал исследовать ее тело. Он напоминал фермера, который ощупывал откормленную утку.

Потом он отпустил дочь и с ворчаньем откинулся в кресле, сделав вывод:

– Ты взрослеешь.

Майра отступила со слабым румянцем гнева на лице.

– Держи свои лапы от меня подальше! – воскликнула она.

Батч подергал грубые волосы, растущие у него из ушей.

– Сядь, – сказал он. – Я буду с тобой говорить.

– Ужин готов, – ответила она. – Нет у меня времени с тобой трепаться.

Хоган выбрался из кресла с невероятным проворством и, прежде чем Майра смогла отскочить, ударил ее по плечу ладонью. Он метил ей в голову, но неправильно оценил расстояние. Она упала на четвереньки. Он опустился на колени возле дочери.

– Заноситься стала, да? – зарычал он на Майру. – Ты думаешь, я тебе не указ? Зря ты так считаешь! Ясно тебе? Может быть, я ничего и не вижу, но только для тебя это без разницы. Так что лучше образумься.

Она медленно села, нервно ощупывая себя. Получить удар от Батча – это кое-что значило.

– Сдается мне, что ты будешь походить на свою мать. Я давненько за тобой приглядываю. Я слышу, что говорят люди. Ты уже льнешь к шпане. Как твоя мамаша. У этой грязной шлюхи вечно в одном месте зудело. Ты выставляешь себя напоказ, распаляешь мужиков. Так вот, я за тобой слежу, поняла? И задам тебе хорошую взбучку, если с кем-нибудь поймаю. Оставь-ка мужиков в покое и сделай так, чтобы и они к тебе не лезли.

Майра с беспокойством слушала его.

– Ты спятил! – воскликнула она. – Я ни с кем… ничего…

Батч осклабился.

– Я тебя предупредил. Ты созрела для этого, и вот-вот начнется. Ладно, только попробуй, и увидишь, что с тобой будет.

Майра поднялась с пола. «Тебе еще надо поймать меня за этим», – подумала она.

– О’кей, теперь пойди и сообрази чего-нибудь поесть. До тебя все дошло, а?

Она повернулась к двери, но он протянул руку и рванул ее назад.

– Дошло?

– Да, да! – нетерпеливо воскликнула Майра.

Батч похлопал по своему широкому ремню.

– Если я когда-нибудь накрою тебя врастяжку с парнем, шкуру со спины спущу!

Майра выдернула руку и с чуть дрожащими коленями вышла из гостиной.

К дому подкатил ветхий автомобиль, и из него вышли трое. Майра поспешила к двери, выглянула и побежала в свою комнату. Ее глаза заблестели от возбуждения, и едва заметная улыбка появилась на губах. Приехал Гарни со своим хвастуном боксером. Гарни вызывал трепет в сердце Майры и очень волновал ее.

Сэнки, боксер, шагал по разбитой дорожке понурив голову. Его большие руки расслабленно свисали по бокам. Его тренер, Хэнк, тревожно наблюдал за ним.

Сэнки поймал взгляд Гарни и мотнул головой, но он казался озабоченным. Гарни высматривал Майру, а Сэнки порядком осточертел ему.

Все трое остановились на веранде. Батч вышел из гостиной.

– Давно вас тут не было, – сказал он. – Как идут дела?

Гарни сделал знак своим приятелям. Сэнки не обратил на это внимания, но Хэнк осторожно кивнул. Батч был рад приехавшим.

– Да садитесь вы, ей-богу, – продолжал Батч. – Как ваш парнишка, входит в норму?

Под прикрытием шума, который произвели пододвигающиеся стулья, Гарни проскользнул в дом, нашел комнату Майры и, открыв дверь, просунул голову внутрь.

Майра красила губы. На ней был бюстгальтер и белые трусики. Она резко обернулась, увидев лицо Гарни в засиженном мухами зеркале.

– Ну-ка, убирайся! – крикнула она.

Гарни вдруг почувствовал, что у него пересохло во рту. Он шагнул в комнату и, закрыв дверь, прислонился к ней спиной.