4. САРАТОВСКАЯ ГУБЧЕКА

Чтобы активизировать создание местных ЧК и уточнить их функции, ВЧК 22 марта 1918 г. приняла важное постановление, в котором указывалось следующее:

"1. Предлагается всем Советам на местах и в районах немедленно организовать означенные, с одинаковым названием, комиссии.

2. Чрезвычайные комиссии борются с контрреволюцией и спекуляцией, злоупотреблениями по должности и посредством печати.

3. Отныне право производства всех арестов, обысков, реквизиций, конфискаций и проч., связанных с поименованными преступлениями, принадлежит исключительно этим чрезвычайным комиссиям как в г. Москве, так и на местах"[331].

«При каждом областном, губернском, уездном пограничном и т. п. Совдепе, – предписывает положение о чрезвычайных комиссиях на местах, принятое на Всероссийской конференции ВЧК 1 июля 1918 г., – исполнительный комитет или Совет выделяет группу лиц, преданных делу революции и Советской власти, товарищей, которые составляют Чрезвычайную Комиссию по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией»[332].

Губернские комиссии, по положению, были органами прежде всего административной власти. В их задачи входило следующее: борьба с контрреволюцией и спекуляцией, «наблюдение за местной буржуазией», пресечение беспорядков и злоупотреблений, производство дознаний по государственным преступлениям, пограничный контроль и т. д. Кроме того, Губчека было вменено в обязанность «строжайшее наблюдение за проведением в жизнь декретов и распоряжений Советской власти»[333].

Местные ЧК стояли на страже революционного порядка и принимали меры для пресечения и предупреждения контрреволюционных выступлений, погромов и черносотенных беспорядков. Подчинялись они только ВЧК, но давали отчет о своих действиях и Советам рабочих и крестьянских депутатов. Полномочия Губчека были ограничены слабо, она имела полную административную власть на местах.

В Саратовской губернии уже 25 февраля исполком Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов постановил: «Создать отдел по борьбе с контрреволюцией». «Ввиду остроты переживаемого момента, – говорилось в резолюции, – отделу предоставляются неограниченные полномочия по борьбе с врагами народа и революции»[334]. После убийства в Саратове комиссара печати П. А. Алексеева владельцем типографии, печатавшим антисоветскую литературу, исполком предоставил отделу по борьбе с контрреволюцией "право действовать всеми мерами вплоть до расстрела. Отдел не замедлил воспользоваться своим правом и расстрелял сына убийцы комиссара – Е. Б. Рабиновича.

5 мая 1918 г. местная газета «Известия Саратовского Совета» сообщила о переименовании отдела по борьбе с контрреволюцией в Чрезвычайную Комиссию[335]. Первым крупным делом Саратовской Губчека стала ликвидация контрреволюционного мятежа в мае 1918 г.

Еще в январе в Саратове тайно образовался полк из бывших офицеров и юнкеров. Незадолго до мятежа в город направлялись банды разного сброда в виде террористов и прочего преступного элемента, которые являли собой просто грабителей. Эти господа вошли в связи с офицерскими организациями, правыми социал-революционерами и т. д. Они подготавливали даже взрыв здания Совета, но заговор тогда был раскрыт, так называемый «Союз фронтовиков» ликвидирован, руководителей его арестованы, но многим удалось скрыться.

За 2–3 дня до восстания в Саратов прибыл броневой дивизион, солдаты которого пожелали разделить между собою 50 000 рублей. Военный отдел этому незаконному намерению воспрепятствовал. Тогда была пущена провокация: одной из отправляющихся на фронт батарей был передан приказ разоружиться. Солдат напоили допьяна. Затем раздались провокаторские выстрелы, а дальше стали стрелять из орудий куда попало. Отправившиеся для убеждения возмущенных солдат представители военного отдела были арестованы. В то же время явились подстрекатели и между ними один социалист-революционер, объявивший, что за них завод Гантке, причем подстрекатели призывали вырезать большевиков, указывая их помещения белогвардейцам.

Бывший казачий офицер Викторов составил за ночь план разрушения здания Совета и с утра открыл ураганный огонь по городу. Он заявил: «Я разрушу весь город – мне наплевать, но уничтожу Совет…»[336].

В первую ночь мятежа советский отряд, всего в 150–200 человек, сумел удерживать на почтительном расстоянии пьяных мятежников. Вскоре в Совет явились социалисты-интернационалисты: венгры, немцы, чехословаки и проч. А за ними подошли и рабочие силы. Викторов прямо заявил, что нужно разоружить вообще всех рабочих, так, как это бывает во всех революциях: стараются разоружить рабочих.

Через день в лагере контрреволюционеров началось разложение. В городе начались грабежи, что, как писали тогда газеты, «отравило удовольствие буржуазных дам с их кавалерами, уже предвкушавших гибель Советской власти»[337].

На другой день утром советские войска перешли в наступление на мятежников, без боя был взят вокзал, и начался артиллерийский обстрел восставших, что привело к их бегству.

23 мая Н. И. Подвойский докладывал В. И. Ленину: «Мятеж окончен. Выступления контрреволюционеров, белогвардейцев и румынских банд успешно ликвидировались с помощью рабочих, окрестных крестьян и верных Советской власти частей Красной Армии. Производятся массовые аресты. В городе спокойно».

Это было «боевое крещение» саратовской Губчека. В Саратове было не очень-то уж и спокойно, как сообщалось в телеграмме Ленину. Известия о разоружении террористов и ликвидации белогвардейских банд поступали в Москву ежедневно, и работы у губернской «чрезвычайки» оставалось много.

5. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Октябрьский переворот, произведенный большевистской партией, положил начало массовому террору, невиданному в истории России. С первых дней революции по приказам «сверху», а не по инициативе «снизу», расстреливали и арестовывали слоями, по классовой, профессиональной или партийной принадлежности. Так, в конце ноября 1917 г. арестовывают всех служащих Государственного банка, а в декабре – всех руководителей кадетской партии.