В общем, оказалось, нервы у меня в плане гороскопа не намного крепче Игоревых. Но мои щадить никто не собирался. Поэтому пришлось самому меры предпринимать - чтобы по полдня над шедеврами астрологического искусства не корпеть, а быстренько, за час, максимум, за два управляться.

Втихаря полностью игнорируя редакторскую рекомендацию насчёт авторитета Глобы, я свою схему изготовления гороскопа выработал. Во-первых, прогнозы надо местами менять: то, что на прошлой неделе Тельцу предрекалось - теперь Овну, близнецовое предсказание - для Тельца, и так далее. Во-вторых - предложения в пророчествах переставлять, и вместо некоторых слов - синонимы. Ну и сторонними астрологическими источниками, из Интернета добытыми, местами подразбавить. Вот вам и зодиакальный эксклюзив от "Новой цивилизации": читайте, верьте, и по вере вашей да будет вам.

Коллеги

Редакции газет - такое место, где люди собираются, как минимум, не самые обычные. "Цивилизация" исключением не была.

О неординарности редактора Сурениной говорило уже то, что она практически в одиночку создала эту газету - единственную частную в городе.

На момент моего появления в "НЦ" возраст Сурениной подходил к пенсионному. Своей семьи у неё не было, но имелась масса родственников, в Энск все переехали из Узбекистана. На родине Суренина долгие годы работала в газетах, в Энске какое-то время было трудно, чуть ли не на рынке приходилось торговать. Потом устроилась корреспондентом в "Энский рабочий". Но там продержалась не очень долго - видно, сложности характера о себе знать дали.

А характер она являла действительно сложный. Одна чрезмерная проницательность чего стоит. Да ещё "эзотерические" увлечения - и без этого не обошлось. На почве эзотерики нередко возникали споры между Сурениной и Игорем, на словах - материалистом, никаких таинственностей не признававшим. Вот она, редакционная специфика: на какой ещё работе услышишь философские диспуты о боге между коллегами? В "Цивилизации" я слышал. И не только о боге.

Игорь - опять же, на словах - упорно отрицал всяческие "экстрасенсорные" и "энергетические" методы лечения, которые Суренина... нет, не пропагандировала - которыми она владела. Ни больше ни меньше. Но когда Игорю случалось заболеть, его жена Лариса просила Суренину "поработать". И та на просьбы откликалась - "лечила энергиями" на расстоянии. После Игорь при всём своём неверии хмуро признавал: помогает. Неизвестно, как, но помогает.

У Игоря я многому научился. Может, сам он и удивился бы, и посмеялся, если бы такое заявление услышал. Но что есть, то есть. Вот хотя бы эта его манера внешне чуть насмешливо держаться... Как бы хреново и противно на душе не было - когда ты на журналистском "посту", настоящего своего отношения к действительности права показывать не имеешь. Точка. Ну, не знаю, научился ли на самом деле или нет - учусь, так правильнее.

Человек по природе творческий, в годы моего с ним знакомства Игорь вроде как сознательно на своём творчестве крест поставил. Моложе был - видно, пытался прорваться в какие-то литературные круги, но не удалось. Решил - всё, хватит. Во всяком случае, из отдельных его фраз такое положение дел вырисовывалось. Ограничивался редкими газетными фельетонами, потом и те иссякли.

О многом мы с Игорем разговаривали. Бывало, тоже про веру, про церковь. Мне с моим молодым тогда ещё идеализмом от внешней Игоревой материалистичности порой даже больно становилось. Но нет-нет да и проскальзывали у материалиста Прохорова "странности". Подумает, например, вслух: почему священники городские одну машину за другой меняют? И ясно, что не от зависти это сказано, а потому что - они же священники, они всё ради других должны... Чиновничьи машины Игоря не задевали, воспринимались логично. А был бы он и в самом деле такой материалист, каким казаться хотел - не задевали бы и священничьи. Наоборот, очень бы этих священников с машинами по-материалистически понимал: есть возможность - почему бы и две, и три не купить?

"Бабочка с одним крылом". Так он однажды в откровенном разговоре сказал о себе. Может, пожалел после о своей откровенности. А я на всю жизнь запомнил. Сколько бы потом циничных и страшноватых даже фраз про бандитов, ментов, про Советскую армию не кидал Прохоров - всё равно на первом месте эта "бабочка с одним крылом" оставалась.

Редакционный дизайнер Славик по возрасту мне был ближе, чем Игорь, но во всех остальных отношениях - дальше. Читал Пелевина, не любил рок, литературных опытов не практиковал. Одно Славиково рассуждение, правда, застряло в памяти как близкое. Пока в школе учишься, цель - школу закончить, в институте - так же. Потом - работу найти. Ну, нашёл. А дальше что? Только купить чего-нибудь. Машину, квартиру, например. Как-то так об этом Славик говорил, что, казалось, его ограничиваться покупочными целями не совсем устраивает. Или я желаемое за действительное принимал? Сам-то более бесплотные - или бесплодные - цели предпочитал всегда. А Славик машину в конце концов всё же купил.

Депрессивный меланхолик Антон, бородач средних лет и крупных габаритов, занимался правкой газетной программы. Я застал финал его сотрудничества с "Цивилизацией". Сложностью характера Антон не уступал Сурениной. В один прекрасный момент уживаться в одном коллективе этим двум личностям стало невозможно, и редактор Антона "поспросила". Мне он запомнился тем, что неравнодушен был к восточной философии. Это я по обрывкам диалогов понял, которые Антон вёл с той же Сурениной или с Игорем. Мне, бывало, тоже хотелось какой-нибудь такой разговор завести, но всё не решался. Может, Антон и всерьёз-то не воспримет - чего ему с мальчишкой, с сопляком обсуждать? Да и больно уж мрачный он... А я и сам - не душа компании. Но один раз случилось всё-таки. И в этом разговоре я слово "ваджраяна" произнёс. Антон как будто даже зауважал меня немножко.

Со знаменитым Хлебниковым я в свой черёд тоже познакомился. Он всплывал порой в редакции и писал внештатно текст-другой, прежде чем снова исчезнуть. Вроде бы, ездил вступать в областной союз журналистов, и ещё пьесы сочинял - но, кажется, на всех этих фронтах успеха не добился. Обзавёлся, правда, женой и ребёнком.

Девушка Маша, моя ровесница, ещё один внештатник. Предпринятая в прошлом затея оформить её официально, по словам Сурениной, провалилась. Маша не выдерживала полного рабочего дня, опаздывала, не могла сидеть до вечера - в общем, отличалась неприятным для редактора своеволием, которое Суренина именовала "недисциплинированностью". Особенно близки Маше были темы культуры, и со временем она вплотную к источникам культурной жизни перебралась. Отправилась покорять сперва Питер, потом Москву. И как-то там зацепилась, прижилась, но не в литературной сфере, как мечтала.