Больше всего Стеллу поразило то, что по дальним углам обширного зала стояли группки актеров, которых она раньше не видела. Какие-то простоватые на вид, хихикавшие девицы, мужчины (одного она точно запомнила!), перетаскивавшие софиты… Вечером Ирина объяснила ей, что это местные горничные и буфетчицы — их привлекли для участия в массовке, чтобы не возить из Москвы «стадо» актеров — дорого, да и заплатить местным можно по самым низким расценкам — за счастье почтут в кино сняться… Стелла огорчилась — ведь она оказалась практически рядом с ними: ее поставили возле лысого Новикова, который беспрестанно скалил желтые лошадиные зубы, среди которых поблескивали и железные.

Еще она заметила невысокую хрупкую женщину, ярко-рыжую (сквозь ее тщательно уложенные волосы проглядывала бледная кожа, так мало их оставалось), в золотистом, яростно блестевшем платье. Она стояла в нескольких шагах от Полины, Ирины и красавца Романова, рядом с Радкевичем и о чем-то оживленно с ним беседовала. Ее тонкогубый, ярко накрашенный рот нервно кривился, когда она улыбалась… «Маньячка!» — догадалась Стелла, и ей стало приятно, что ее новая приятельница так четко определила — именно эта женщина просто создана для такой роли. Стелла как зачарованная следила за руками Маньячки, длинные тонкие пальцы которой находились в непрерывном движении. В этом было что-то неприятное… Девушка отвела глаза, поймала ободряющий взгляд Ирины и благодарно улыбнулась ей в ответ.

Эльвира и Аня проходили между актерами, поправляя кому прическу, кому грим. Впрочем, только у тех, кто стоял впереди. До Стеллы они не дошли.

Мужчины, скрывая под напускным пренебрежением к «мелочам жизни» неловкость, продолжали шутить насчет того, что в этом зале целые, без дырок носки, наверное, только у режиссера, да и то потому, что ему разуваться не надо!

Михаил Георгиевич восхитил Стеллу, заявив, что и у него носки рваные: что поделаешь? — дефицит! Но разуваться не стал. Врал, видно. Однако все развеселились.

Режиссер объяснил задачу: все делают руками движения, будто летят, и всячески изображают балдеж. Сначала снимают всех. Потом каждая группа будет «улетать» отдельно от остальных. Затем все возвращаются четко на свои места, выставляют на прежние следы туфли, обуваются и «летят» дальше.

И съемка началась. Сначала казалось, что все не так уж и сложно, но через три часа «полетов» у Стеллы уже кружилась голова и невыносимо болели уставшие руки.

Около девяти объявили перерыв. Почти все разошлись, и только групповка осталась — была ли это блажь Светланы Ивановны или и вправду так положено, Стелла не знала, да и не задумывалась — слишком устала. Примостившись в кресле режиссера, как была без туфель, девушка принялась высматривать Ирину, которая, освободившись одна из первых, долго не уходила, будто не хотела оставлять свою протеже без моральной поддержки. За это Стелла была ей жутко благодарна, но вот теперь она куда-то исчезла…

На подлокотник кресла кто-то грузно опустился, запахло кофе и хорошим коньяком, и Стелла вздрогнула, сообразив, что заняла место режиссера. Собираясь встать и извиниться, она подняла глаза… Рядом с ней сидел знаменитый Огульников и с любопытством ее разглядывал.

Ей вдруг страшно захотелось есть, и она неожиданно для себя разозлилась.

— Какие мы симпатичные, — промурлыкал герой-любовник. — Ей-богу, девушка, мне ваше лицо знакомо… Интересно откуда?

Стелла и сама не поняла, как это случилось. Будто сумасшедший бесенок, которому взбрело на ум пошутить, вселился в нее и спровоцировал на откровенное хулиганство.

Она томно взглянула на Огульникова, хлопнула длинными ресницами и, нарочито имитируя деревенский выговор, выдала:

— Ой, да ладно! Меня тута все знают! А вот ваше-то лицо… откудова мне знакомо? Ума не приложу!

Огульникова будто окатили холодной водой, он вскочил, прошипел что-то сквозь зубы и гордо удалился. По рядам актеров пробежал приглушенный смешок.

Стелла сама испугалась своего нахальства и сидела замерев, точно не решаясь встать.

Возвратились осветители, пришли Эля с Аней, а Стелла все сидела.

Вдруг к ней подошел оператор — тот самый высокий худощавый мужчина в очках, с которым так долго говорил режиссер, и протянул ей руку:

— Меня зовут Егор.

— Стелла…

— Очень приятно. — Не добавив больше ни слова, он ушел к своей камере, а из темноты коридора вынырнула Ирина с чашкой и парой печеньиц в руке:

— На, перекуси. Все равно больше ничего нет…

Горячий чай пошел Стелле на пользу, она как будто очнулась.

— Однако ты буйная девушка. Тебя без присмотра лучше не оставлять, — со странной интонацией произнесла Ирина.

— А что? Что я сделала?

Ирина пожала плечами:

— За пять минут приобрела опасного врага и не очень надежного союзника…

— Союзника? Это Егора? Но его же тут не было, когда я…

— Подруга, через пятнадцать минут вся съемочная группа будет знать, как ты наплевала в женолюбивую душу нашего красавца! И многие женщины получат повод позлорадствовать…