По-другому дела обстоят с теми, кто доволен своей работой. В моем нынешнем окружении были таковые, и немало. Значило ли это, что все они трахались налево и направо, косили бабло, складывая его стогами, и радовались жизни? Безусловно, и такие были среди танцовщиц, но была у нас очень приятная девочка, Степи, так вот она зарабатывала все лишь себе на хлеб, ее просто привлекала жизнь в экзотической стране, и вот она уже три года сидела там безвылазно, звоня иногда родне и сбрасывая на электронную почту фотографии. Еще одна девица танцевала исключительно ради самих же танцев - она любила сцену и себя на ней, ее не интересовали чаевые, она довольствовалась ставкой и тем, что зрители сами ей подносили прямо на сцену, она не ходила и не клянчила ничего - все, что было нужно ей, каким-то чудом приходило само. Некоторые девочки приезжали за свой счет, у них не было никаких норм и они никому не отдавали паспорта, то есть были свободны как птицы в полете, и их все в этой жизни устраивало. Так что говорить, какие мы несчастные и как нам не везет - все равно, что жевать воду. Мы сами строим свою жизнь, сами халтурим, используем дешевые материалы в строительстве, а потом сокрушаемся над тем, что мечты рушатся, мы сами ленимся встать пораньше, чтобы сделать побольше, лечь попозже, чтобы пропустить поменьше, а еще мы зачастую нанимаем других, чтобы они строили вместо нас - советчиков, родственников, друзей, врагов, риелторов, продавцов, рекламщиков... и вроде бы нельзя без них никак, и все так делают, но оборачиваясь назад, мы видим, что волосы острижены, чтобы любовнику понравилось, собака заведена, чтобы соседей позлить, каблуки надеты, чтобы подруги обзавидовались, гостиная покрашена в зеленый, чтоб родителей уважить, и многое-многое другое, сделанное для других, но не для себя. И ладно бы, если жертвуешь своими желаниями ради благополучия детей или здоровья родителей, но подумайте только, как ничтожно мало мы уделяем внимания своим нуждам, своим желаниям, переживая только о мнении других.

К моему приятному удивлению, уже в самые первые дни новая работа мне начала нравиться. За неделю, туристов привозили всего дважды, и оба раза они сидели не дольше пятнадцати минут. Но у нас начали появляться другие гости - индусы. Исключительно индусы. Поначалу они ходили по два-три человека, иногда даже одиноко сидели, рассматривая 'белое мясо' и потирая черными пальцами подбородок, потом уходили, но вскоре возвращались стайками и даже толпами по пятнадцать человек. Это были мелкие дешевые 'хаумачи', не озадачивающиеся лишний раз принятием душа или сменой полосатой футболки, но они исправно давали чаевые, правда, по двадцать бат, но зато не отмораживались, даже если мы танцевали для них по третьему разу. За вечер при желании можно было насобирать тридцать - сорок долларов. Сейчас даже перед собой стыдно об этом говорить, но тогда это было абсолютной находкой для тех, кто в 'Фэнтези' иногда за целую неделю получал двести бат, а иногда - совсем ничего. Ну, не получалось у них там работать... Не получалось и у меня, но я ухитрялась промышлять днем, благодаря знанию английского. Я работала за четверых: Алена кое-как сама себя содержала, а Наташа, Оля и Жанна порой полностью зависели от меня. Мне приходилось покупать своим девчонкам еду, оплачивать такси и даже покупать обувь, когда она разваливалась настолько, что не в чем было выступать. Я совсем не высыпалась - рано вставала, чтоб до работы успеть встретиться то с одним, то с другим кавалером и что-то на них заработать в наших заведениях. Мне опостылели наши рестораны, опостылело работать круглые сутки без выходных... Я опротивела сама себе - я знакомилась с каждым из этих мужчин только для того, чтобы поиметь несчастные двадцать-сорок долларов, я не встречалась с ними просто так, чтобы прогуляться, не имела права на простые человеческие чувства, такие как дружба, благодарность или симпатия... Дни мои разменивались на мелкие купюры, а вечером я шла работать не просто бесплатно, а еще и в минус...

С переходом в новый клуб многое изменилось: девочки стали увереннее себя чувствовать и я была спокойна за них, на работу я стала ходить с удовольствием, много тренировалась, когда никого не было в зале, каждый день учила новые трюки, а через неделю таких плотных занятий мне впервые зааплодировали... Ощущения были неописуемые. Все тяготы и переживания, которые я там перенесла, стоили того момента - после него я уже никогда не боялась сцены, будь она с пилоном или с микрофоном... Вообще, коллектив здорово поддерживал каждую девочку во время выступления. Мы стали аплодировать друг другу, заставляли гостей не скупиться на чаевые, чуть ли не из рук выдирая деньги и яростно доказывая, что эта красотка заслуживает гораздо большей награды. Им нравилось такое поведение, нравилось, что мы не клянчили и не выманивали, а просто отрабатывали полученное, развлекая публику. Мы заказывали для индусов их песни и дружно выплясывали с ними, а они устраивали нам дождь из дешевых зеленых бумажек. Иногда на сцене никто не раздевался, потому что в толпе этого просто не было видно, в такие моменты стрип-клуб напоминал дискотеку.

Сменился и режим дня - теперь мы работали до часу ночи, и спать я ложилась в относительно нормальное время. Иногда после работы мы хватали своих горячих поклонников и тащили их в 'Маракеш', который работал до 'победного', и это были самые замечательные ночи, какие только могли быть в конце утомительного рабочего дня. Бармен включал для меня арабскую песню, от которой я млела, кальянщик доставал из-под полы лучший табак, а управляющий приносил комплиментарный десерт. А много ли надо для счастья бедной танцовщице стриптиза? Я уверена, что многие девочки не согласятся с тем, что здесь написано, и назовут меня жалкой неудачницей, но это моя история в ней все складывалось так, а не иначе...

Мой кофе уже трижды успел остыть, когда я, наконец-то, решила его выпить, но в комнату ветром внеслась Наташа и выдрала стакан из руки.

– Янка, пойдем, ты мне нужна!
– радостным голосом почти закричала она.

– Кофе можно допить?

– Нет, можешь допить шампанское - мы только начали, - она намертво вцепилась в мою руку и потащила в зал.

Когда она ткнула пальцем в сторону столика, к которому мы направлялись, я засомневалась в том, стоило ли мне туда идти. На тех троих я обратила внимание еще когда выходила на сцену, причем они мне не понравились настолько, что я не пошла к ним за подачкой. Девочка, которая извивалась перед ними во время моего танца, не вызвала у них абсолютно никаких эмоций - как только она подошла, они сунули ей в руки сколько-то денег и продолжили активно обсуждать что-то, не обращая внимания на то, что голая женщина продолжает напрягаться перед ними в попытках то ли отблагодарить, то ли выпросить еще чего-нибудь. Очень важно во время танца определить, к кому стоит подойти за чаевыми и сколько времени понадобится, чтобы тебе их вручили. На все это дело отводилась всего одна песня, а товарищи иногда попадались такие, что заставят ползать у них в ногах, а дадут максимум пятьдесят бат, поэтому лучше было заранее изучить контингент. После своей предшественницы я решила не трогать этих страшно занятых людей - во-первых, не любила занимать еще более унизительную позицию, чем та, в которой я находилась изначально, а во-вторых - они слишком прилично выглядели, а таких мужчин я страшно стеснялась.

– Ты чего замерла? Пойдем.

Наташа подтолкнула меня в спину, лишив пути к отступлению. Ее гости привстали, когда мы подошли, и каждый из них протянул мне руку. Имена их я запоминала по мере общения, потому что запоминать больше одного индийского имени в час было выше моих сил. Первым мне запомнился Анант, этот товарищ не спускал с Наташки глаз и постоянно задавал глупые вопросы, типа, каким шампунем она моет волосы или что она ест на завтрак. Я переводила, а сама никак не могла их увязать с тем впечатлением, которое у меня сложилось об этих людях, когда я в первый раз обратила на них внимание. Все стало на свои места примерно через полчаса, когда до меня, наконец, дошло, что этот тип - самый обычный женатик средних лет, который позволил себе на один вечер влюбиться в молодую очаровашку. Следует заметить, что наша молдаванка была мечтой индуса, не иначе. Однажды в душевном разговоре представитель этой нации вслух подтвердил мои догадки: белая кожа, черные волосы и хотя бы немного лишнего объема в бедрах - то, что нужно индусу в женщине. Тогда я задала резонный вопрос, почему волосы должны быть черными - у своих-то есть такие, приелись же, наверное, - на что мне ответили весьма удивительным аргументом: если у женщины и кожа и волосы светлые, она получается слишком идеальной, рядом с такой почти черные азиаты чувствуют себя ущербно, а вот просто светлая кожа вполне подходит для того, чтобы ею любоваться... Возможно, я чего-то недопоняла, ввиду не самых глубоких своих познаний 'английского хинди', но такое объяснение вполне вписывалось в картину поведения этого народа.

Двое других парней вступали в разговор крайне редко. Синг не вынимал глаз из телефона, а Сандип был первым из троих, повернувшийся, наконец, к сцене и уже не спускавший с нее глаз. Каждая девочка подходила к нашему столику, и каждой из них Сандип покорно вручал сто бат, не пытаясь ни полапать девочку, ни обидеть ее отказом. Просто давал бумажку в руку и продолжал смотреть на сцену. Он был таким, каких показывают в Болливудских фильмах, крупный такой, с большими выразительными глазами и четко очерченными губами...только в белой бейсболке. Он практически игнорировал мое присутствие.

– Правда, они хорошо смотрятся?
– я наклонилась к самому его уху, упершись своим плечом в его.

Парень повернулся, равнодушно посмотрел на товарища и его пассию, искусственно улыбнулся мне и снова уставился на сцену. Тогда я призвала на помощь Ананта, который без меня пытался что-то объяснить Наташе.

– Я стесняюсь спросить твоего друга, понимает ли он английский, потому что похоже, он просто не хочет общаться, - громко сказала я.

– Не обращай внимания, он у нас мальчик стеснительный. Через час привыкнет и разговорится.