шла и думала о сегодняшней ночи, ни о чем другом просто не могла. Но первым, кого я увидела в вестибюле, был вовсе не Даймонд — а Ральф, конечно. Но даже это не могло заставить меня выбросить из головы мысли, волнующие больше всего на свете.

Ральф смотрел на меня… с легкой грустью, как мне показалось. Он почему-то сейчас казался моложе, словно ему нет и тридцати. Он не поздоровался, лишь то и дело моргал. Потом вздохнул и произнес:

— Я вижу, ты освоила заслон. Надеюсь, чему-нибудь более полезному он тебя тоже научит.

Потом отвернулся, подавшись навстречу Этель и Саре, которые как раз входили.

На сей раз я поняла быстро. Способ номер один: яркий поцелуй или секс. Мои мысли оказались закрыты.

А может, Ральф просто-напросто их прочитал? Но теперь уже все равно.

Даймонд появился вместе с Джоном и Рихардом и сразу отыскал меня взглядом. Трудно сказать, о

чем он думал: его лицо было непроницаемым. Но я решила не расстраиваться: ну в самом деле, не выказывать же ему при всех вселенского счастья!

Это только я могу.

Мы всей гурьбой двинулись во двор. Сегодня Ральф поделил нас на пары. Меня дал в нагрузку

Рихарду, как вчера обещал, Этель определил к Джону, с Сарой встал сам. И только Даймонда оставил одного — но, кажется, мой маг не очень расстроился.

Как бы то ни было, я решила не отвлекаться.

Рихард повел меня к самой стене дома.

— Ты любишь работать с артефактами? — спросил он, улыбаясь.

— Да, — с удовольствием ответила я. — Часто приходилось.

— Ну, тогда тебе понравится! — заявил он и подмигнул.

А затем вынул из кармана своего пончо плоскую квадратную коробочку и раскрыл ее. Сначала мне показалось, что это игра в пятнашки — но на пластинках не было цифр. Внезапно он тряхнул коробочку — квадратики взлетели, в воздухе увеличиваясь в размерах и превращаясь в детские кубики. Рихард ловко подставил вторую руку и поймал половину кубиков башней в коробку, а другую — такой же башней в крышку.

Я не сдержала изумленного возгласа.

— Ловкость рук — и никакой магии, — просиял Рихард.

Все-таки я понимаю Сару: он очень милый. Но у меня есть мой маг!

Эта мысль наполнила меня такой радостью, что это снова отразилось на лице. Рихард истолковал мою реакцию по-своему:

— Нравится? Ну вот, здорово! Что хочешь построить?

— А что можно?

— А все что угодно. Мост, фонтан, церковь, железную дорогу… Хочешь — дворец построим?

— И я тоже?

— Конечно, ты же креадор. Ну так как?

— Хочу дворец! — заявила я.

Он довольно хмыкнул.

— Тогда слушай и повторяй все, что я буду делать. Берешь свою половину кубиков, вот так…

И мы начали строить дворец! Настоящий, всамделишный дворец!

Сначала мы выложили из кубиков фундамент: Рихард — свою половину, я вслед за ним — свою. Он следил, чтобы я сопоставляла детали очень точно — потому что все, сложенное нами, в его мире тут же вырастало в натуральную величину. Но кубики оставались неизменными.

Он залил фундамент бетоном — конечно же, в нашем времени это произошло моментально, потому что сейчас мы работали с фантомом. Так Рихард объяснил мне: все что делают креадоры на площадке — это фантом, не настоящий мир. Настоящие миры можно будет творить только после выпуска. Ну хоть кто-то прояснил мне ситуацию! Вслед за фундаментом мы выстроили стены — это было потрясающе интересно и напоминало игру в конструктор. Причем кубиков в коробке вроде бы

было немного, но каждый раз их хватало — они появлялись именно в тех местах, где необходимо, а потом каким-то образом снова оказывались в коробке. Вслед за стенами, дверями и окнами настала очередь перекрытий — балок, арок, потом — колонн, пилонов… Я даже не запомнила всех названий.

Рихард объяснил, что это и не обязательно — если мне нужно будет, я научусь извлекать из маны именно ту информацию, которая действительно необходима. Тогда я спросила, а как же он сам работает без маны?

— Что ты, — ответил он. — Мана вокруг нас. Без нее креадор — как скульптор без глины, мрамора и гибса. Просто мы управляем ею разными способами.

— А как же творятся настоящие миры? Ведь наверное, мана есть не везде? — спросила я, приделывая балконы к фасаду.

— Не везде, — кивнул Рихард. — Поэтому и миры можно возводить не везде. А бывает — мана уходит из мира, тогда он рушится. Этого нельзя допускать, для того и существуют креадоры. Мы же не только творим миры — мы потом в них живем — каждый в своем. Далеко друг от друга, чтобы не разрушить случайно чужой мир и не уничтожить чужую ману своим воздействием.