– Мы сами разберемся в наших отношениях,- ледяным тоном заявила она,- что же касается вас, то ещё одно слово, и вы будете уволены без рекомендаций и выходного пособия!

Ладно, с прислугой она разобралась, но что делать с этой информацией Лили не знала. Машинально прихлебывая чай, она вдруг подумала, что пока болела, окружающий мир стал совсем иным - мало ей нравящимся. Ушли любимые и светлые люди, а на их место пришли чужие, незнакомые, с грязными и неприятными тайнами, до которых ей не было никакого дела, но с которыми приходилось считаться.

– Зачем мне всё это?
– сказала она себе. - Однажды я уже покинула их всех ради Майкла, и возвращение не сулит ничего хорошего. Пусть всё идёт своим чередом, а я уеду в Брайтон к своему малышу и миссис Гвинн, и попробую начать все сначала.

Ей не хотелось спать. Она чувствовала себя как никогда бодрой, и пропитавшаяся болезнью духота комнаты показалась невыносимой, поэтому накинув плащ, Лили вышла в ночной парк.

Ночь была на исходе. Холод и пронзительный ветер, по особенному ворошащий осенние листья, усугубляли сумрак ночи, но эта предрассветная колючая тьма была близка душевному состоянию Лили.

Даже с детства хорошо знакомый парк, где все силуэты деревьев казались давними приятелями, и то гнал её прочь особым сердитым шорохом ветвей. Неприкаянность и бесприютность - ей было холодно и одиноко!

– Мне пора, - окончательно убедилась в своём решении Лили,- со смертью отца и матери это место стало мне окончательно чужим! Но жизнь должна продолжаться, даже если жить больно и страшно!

БЫВШИЕ ЛЮБОВНИКИ.

Мортланд не был рад визиту Иннин, мало того, он ему показался скандально неуместным. Одно дело соблазнить глупую девицу, которая сама не понимает, чего хочет, другое - осквернить память покойного в его же собственном доме. Юную вдову ждал холодный прием.

– Миледи, говоря, что мы обсудим ваши дела, я не имел в виду ночной визит!

Но разъяренная Иннин проигнорировала его холодность. У неё были во стократ более веские причины демонстрировать недовольство.

– Сегодня я услышала от поверенного слова, весьма удивившие меня!- агрессивно сдвинула она брови.

– Настолько, что вы решили оскорбить память покойного мужа, вторгнувшись в спальню мужчины?

– О чувствах моего мужа нужно было думать, когда он был жив! А теперь я жажду объяснений по поводу опеки над моим состоянием!

Мортланд с нескрываемой иронией глянул в её возмущенное лицо.

– Вашим состоянием? Но муж вам практически ничего не оставил!

Иннин растерянно ахнула, озадаченно наморщив лоб.

– Этого не может быть,- смятенно возразила она,- Джордж слишком любил меня, чтобы лишить наследства!

– А он и не лишал! Кавендиш не успел составить завещания, потому что не знал, как определить долю Лили в своем посмертном распоряжении!

Опять Лили! Иннин взвилась до небес.

– Какая доля Лили? Она же получила приданое! Всё должно было достаться мне и моей дочери!

– Покойный больше заботился о своих детях!

Сарказм, прозвучавший в его словах, был убийственным, и щеки Иннин покрыли багровые пятна раздражения. Она не желала терпеть его остроты, когда дело касалось её денег.

– И что же, я теперь могу пополнить отряды проституток Ковент-гарден в поисках куска хлеба?

Герцог устало вздохнул, зябко кутаясь в полы халата. Камин уже потух, и в спальне стало холодно. Он мог бы в ответ и на это заявление сказать какую-нибудь колкость, но время было позднее, ему надоела пикировка и хотелось спать.

– Поместьем и доходами с него буду распоряжаться я, как опекун нового лорда Кавендиша, всё же остальное имущество будет поделено поровну между вами, Лили и вашей дочерью. А так как вы ещё весьма молоды, то до совершеннолетия вас и вашей дочери, я буду управлять соответствующими долями состояния!

– Значит, в каждом пенни я буду зависеть от ваших настроений?

– Да! Хотя, поверьте, мне это доставляет мало радости!

Его тон был настолько груб и небрежен, что глубоко задел Иннин.

– Я вас ненавижу, Мортланд! Вы зря торжествуете победу надо мной, злой и подлый человек! Когда-нибудь вы горько пожалеете, что издевались над моими чувствами!

Но герцог только небрежно махнул рукой в сторону двери.

– А теперь оставьте меня, я хочу спать!

От бессильного гнева и ненависти к этому человеку у женщины свело скулы, и с яростным воплем она бросилась на Мортланда, от души отвесив ему пощёчину.

Вряд ли это понравилось герцогу, но он, раздраженно схватившись за щёку, угрюмо осведомился: