Шрифт:
«пока». Пока не найдем девочку. А если не успеем… Стоп. Номер телефона! Быстро!
– У меня есть номер, но если вы позвоните ему, он поймет, ускорит задуманное и скроется,
товарищ майор. А мне это не выгодно, как сами же сказали.
– Не позвоню, умник. Номер нужен для ориентировки, где искать.
– 47-97-96, фамилия Саркисян. Больше ничего о нем не знаю.
51
– Ладно. Старший лейтенант, слышал?
– Так точно, товарищ майор, – отозвался Кузьмичев.
– Займись. Узнай, чей телефон. Где живет. Где постоянно обитает. Словом – точки
соприкосновения. И еще. Пожалуй, это самое главное. Хорошая мысль, к сожалению, всегда
приходит не вовремя! Разошли распоряжение по всем районным точкам: любую информацию
о пропаже ребенка немедленно сообщать тебе на пост. А ты в свою очередь тут же свяжешься
со мной на радиоволне… так, смотри, пишу, – майор вывел несколько цифр на обрывке бумаги
и положил перед старшим лейтенантом. Все понятно? Кузьмичев? Отнесись к этому очень
внимательно, дружище. Вся надежда на тебя.
– Понял. Не беспокойтесь, товарищ майор. Будет сделано.
– Очень надеюсь. Теперь дай трубку.
Кузьмичев выдвинул на подлокотник телефонный аппарат. Федор набрал номер.
– Это майор Лоухов. Мне срочно в отделение Коминтерновского района машину и сыскаря
с собакой. Срочно. Жду.
Глава 14
Неопытные узники
Покупатель вел ее вниз по сырой подвальной лестнице, тускло освещенной лампочками в
грязных колпаках, висящих над головой, потом по длинному, с черным кафелем на полу и
стенами, выкрашенными зеленой краской коридору. Два раза завернули за угол, и после этого
неожиданно открылся освещенный лампами дневного света холл. Здесь стояли несколько
мягких стульев и, смотрящих друг на друга, обнаружились две двери без каких-либо
опознавательных знаков. Покупатель ввел ее в маленькую без окон комнату. Стояли, широкая,
застланная байковым одеялом, кровать с двумя подушками, стол и два стула, похожих на те,
которые стояли в холле. У стены возле входной двери платяной шкаф. На одном из стульев
сидел совершенно голый мальчик ее возраста.
Покупатель подвел Наташу за руку к стулу, сам сел на него и принялся, не спеша, раздевать
ее догола.
– Я не хочу! Зачем? – запротестовала она.
– А ты не знаешь? – спросил он, приторно улыбаясь.
– Нет, – у нее сами по себе покатились слезы.
Она посмотрела на мальчика и увидела, что и он плакал только без звука. Он даже не сопел
и не вздрагивал, как всегда бывает у детей. Мальчик был красивый, красивей, чем Борька с
Костиком. Весь беленький, даже не загорелый. Наверное, из избалованной семьи, как
выражалась бабушка, говоря о Борьке.
– Это так. Ты не убежал, как тогда. Понял? – заметил покупатель, словно оправдывался в
том, что раздевал ее перед мальчишкой.
Он сгреб одежду в узел и положил в кулек, который достал из шкафа. Наташа заметила,
что в шкафу никакой одежды, кроме кульков, не было.
– Я не мальчик.
– Знаю, – сказал он и звонко похлопал ее по животу.
– Мне стыдно перед мальчиком, дядя!
– Ничего. Терпеть надо скоро не будешь. Понял? Сиди пока. Вот приду, тогда терпеть уже
не будешь. Совсем. Писать, какать там, – он показал на дверь в стене. Затем поднялся и
вышел, говоря кому-то в сторону:
52
– Только себя хорошо вести. А то приду, а тут уже трое! – засмеялся он.
Его голос смолк и шаги, удаляясь вглубь коридора, тоже затихли.
Она сидела спиной к мальчику. Мальчик наоборот – не отворачивался. Он не хотел
стыдиться, как будто был девчонкой. Потом она поняла, что стыдиться бессмысленно, а
значит, напрасно: все равно будут продавать не в одежде, чтобы видеть ее всю, как есть. И при
всех посторонних. Покупатель, наверное, на стыд и рассчитывал, чтобы они с мальчиком не
убежали в людное место.
– Меня зовут Толиком, – вдруг сказал мальчик, вытирая кулаком глаза.
– А меня Наташей. Ты не плачь. Ты мужчина. А мужчины не плачут.
– Ты не знаешь, что со мной будет?