Утром Нагиба, прихватив с собой Истислава и Кудеяра, ушёл на переговоры с ханскими советниками. Маясь бездельем, я бродил вокруг нашей стоянки, присматриваясь к жизни кочевого народа. Взрослых мужчин было мало, только возле белых юрт наблюдалось шевеление и суета. Собравшись в маленькие стайки, ребятишки играли в бабки, лапту и другие игры, время от времени до меня доносились их азартные крики и возгласы. Женщины копошились возле своих жилищ, перебирали вещи, вытряхивали кошмы, варили еду.

В становище на другой стороне ручья было ещё тише, лошадей утром угнали на пастбище, дети куда-то убежали всей толпой, а собаки лениво дремали на солнцепёке, высунув языки.

Неожиданно послышался далёкий гул, который вскоре превратился в топот сотен копыт. Улюлюкая и щёлкая бичами, пастухи загнали в загон новый конский табун и закрыли выход жердями.

– Пошли, на лошадей посмотрим, - растолкал я лежащего под кустом Смагу.

Глаза не успевали следить за множеством разномастных коней, теснившихся за изгородью, словно волны прокатывались по их спинам, заставляя двигаться то в одну, то в другую сторону. Преобладали гнедые и более тёмные, до вороной, масти, но хватало и рыжих, серых, саврасых3 и даже пегих лошадей.

Привыкнув к их перемещениям, я вскоре выделил из общей кучи могучего серого, с раскиданными по телу более тёмными пятнами, жеребца. Зубами, грудью и копытами тот отгонял ретивых соседей, сохраняя вокруг себя открытое пространство. Тёмный, почти чёрный чубчик над глазами и такие же уши делали выразительной горделивую посадку точёной головы на длинной шее, светло серая грива и длинный белый хвост дополняли общую картину. Я перестал обращать внимание на остальных лошадей, очарованный статью этого красавца.

К нам подошёл один из пастухов.

– Хороши кони, урус?
– спросил он, улыбаясь и постукивая рукоятью свёрнутого бича по голенищу сапога.

– Хороши!..
– я согласно кивнул головой, затем решился.
– Купить хочу. Вон того, серого в яблоках.

Увидев, куда показывает моя рука, степняк растерялся.

– Молодой, дикий совсем... Там лучше есть, давай покажу, - торопливо заговорил он, отворачивая глаза.

Но я уже сделал свой выбор.

– Нет, серого хочу.

Возле ворот загона на лошадей смотрела небольшая группа других степняков. Подбежав к ним, пастух что-то залопотал по своему, показывая на нас рукой. Скоро, заинтересовавшись, они двинулись в нашу сторону. Впереди шёл осанистый мужчина в богато убранной одежде, на голове красовалась круглая шапка из волчьего меха, на поясе висела кривая сабля. Его длинные седоватые усы свисали ниже подбородка, тёмные глаза под густыми бровями пытливо смотрели на меня.

"Хозяин табуна", - понял я.

Встав передо мной и засунув большие пальцы рук за пояс на животе, кочевник заговорил, тщательно подбирая слова:

– Конь, которого ты показал - пятилетка, дикий совсем. Его мои пастухи пытались объездить - не получилось, всех сбросил с себя. Коней хороших много - выбирай любого другого.

Даже смотреть на других я не хотел, перед глазами всё время возникал серый красавец. Вспомнились уроки дядьки Якуна, тренировки с кожаным мешком между колен.

– Я сам его объезжу, - сорвалось с языка.

"Ну и наглец же я", - мелькнула запоздалая мысль.

Смерив меня оценочным взглядом, степняк усмехнулся и, повернувшись к спутникам, отдал несколько приказаний на своём языке. Работники засуетились. Пока пастухи ловили и седлали жеребца, слуги застелили кошмами небольшой участок пригорка, принесли подушки для сидения и низенький столик с фруктами и напитками. Хозяин и несколько его спутников, разместившись за столиком, принялись азартно обсуждать предстоящую потеху. Шансы коня оценивались явно выше моих.

От главного становища прискакали три подростка, заинтересовавшись, они оставили лошадей слуге и присоединились к компании. Один из мальчишек, судя по одежде, был русичем, причём из княжеского рода, об этом говорила круглая меховая шапочка с верхом из алого сукна.

"Княжич Оскольд", - осенило меня.

Тем временем два коновода, придерживая крепко под уздцы, привели строптивого жеребца, который негодующе всхрапывал, косил налитым кровью глазом и угрожающе притоптывал задними копытами, подворачивая круп в мою сторону.

– Как зовут?
– спросил я, пытаясь погладить коня по длинной шее. Резко дёрнувшись, тот вскинул голову и возмущённо заржал.

– Мануй, - коновод передал мне свою часть повода и отпрыгнул назад.

Скакун, почувствовав слабину, решил вырваться и слегка присел на задние ноги перед прыжком.

"Пора", - взлетев, как на тренировке, я опустился в седло и изо всей силы сжал ногами конские бока. Второй провожатый, отпустив удила, резво улепётывал к зрителям.

Прыжок у жеребца не получился, при попытке вскинуть круп, внутри что то утробно ёкнуло, и он беспомощно опустился на передние колени.