И вот летит он, летит и вдруг видит в освещенном окне попавшегося на пути особняка - а зрение у Великого Волшебника Матвея гораздо острее эльфийского - прекрасную деву. Трагическим, невыносимо грустным взором смотрит она в ночное небо. И весь облик ее - опять же воплощённая печаль. И сразу понятно, что надо ее спасать, а кто в этом деле лучший? Конечно же, Матвей, Могущественный Защитник, Великий Волшебник, Спаситель Грустных Дев и по совместительству Изысканный Сердцеед.

Дева в опасности!
– думает он и отважно ныряет с небес вниз, к окну. Печальная дева, не удержавшись на ногах - сраженная, без сомнения, красотой своего спасителя и своевременностью его появления - падает на пол.

Ее губы двигаются, но Матвей не может разобрать, что именно она говорит. То ли в уши ему на высоте надуло, то ли слух забыл перестроить с героического на обыкновенный. Влетев в комнату, Матвей на некоторое время замирает в гордой позе, давая деве привыкнуть к его красоте и не ослепнуть. Затем он делает шаг вперед, вытягивает руку и декламирует:

– Пойдем со мной.

Дева, успевшая немного отползти от окна, прытко вскакивает на ноги и шарахается в сторону. Оказавшись около двери, она истерично дергает за ручку, пытаясь дверь открыть, но тщетно. Тогда дева бежит в сторону другой двери, и Матвей со свойственной ему смекалкой понимает, что бедняжка слишком напугана, чтобы осознать, что он спаситель. Мягко, ненавязчиво он вновь предлагает:

– Пойдем со мной, а?

Тут дева спотыкается и снова падает, вероятно, только сейчас осознав свое счастье. Матвей в очередной раз преисполняется гордости за себя, свое уникальное предназначение, за то, что другие это видят и ценят до такой степени. Его буквально распирает, раздирает от этого ощущения. У него даже слезы на глаза наворачиваются, таким замечательным он себе кажется. Он никогда не думал, что может так чувствовать. Он никогда даже не предполагал, что может быть победителем, сильнейшим. И уж конечно он никогда не думал, что полезет в здравом уме к незнакомой деве в спальню посреди ночи. Но эта дева явно нуждается в спасении, и он, Матвей, ее спасет во что бы то ни стало! А за ней - все остальных, нуждающихся в спасении! И хором: в этом его предназначение, в этом его священная миссия! Для этого он был рожден! Боги заложили в него свет и невероятную силу, которой не сразу суждено было раскрыться! Но в мучениях рождаются герои, в пылу сражений - легенды, в страданиях закаляется характер, и Матвей преисполнен решимости сделать сказку, даже самую страшную, былью.

Полет мысли Матвея прерывает темнота. Оказывается, она никуда и не уходила - просто не давала о себе знать, но всегда была рядом.

– В котел...
– шипит она Матвею на ухо, и волшебник, как ни странно, все понимает. Всё, кроме одного - как сразу не разглядел?

Дева между тем успела скрыться за второй дверью и теперь оттуда, из-за двери, напряженно сопит.

– В котел, - озвучивает приказ темноты Матвей. Озвучивает уверенно, без тени колебаний и сомнений, и вновь приходит от себя в восторг. Какой он все-таки замечательно-невероятный!
– Палку в котел. Брось. Да свершится справедливая месть!

– Чего-чего?
– ошеломленно переспрашивают из-за двери.
– В какой котел? Какую палку?

– ПДИЖ, - поясняет Матвей любезно.
– В котел. Так велела...

"Темнота" - хотел произнести он, но эта темнота в голове отвешивает Матвею подзатыльник, и он давится словом.

– Ритуал...
– воет он замогильным голосом.
– Месть...

Тишина в ответ. Решив, что сделано достаточно, а главное - не дождавшись очередного приказа темноты, Матвей изящным движением отбрасывает с плеч плащ и выплывает в окно. Ночь так коротка, а у него еще столько дел по спасению человечества и волшебного сообщества! Ни минуты покоя, он всем постоянно необходим! Без него не выживут, без него пропадут... боги, какое же это сладкое чувство - ощущение того, что в нем нуждаются... Оно переполняет, заставляет глаза светиться, окрашивает планету в яркие цвета и полностью выметает убогость и уныние из его жизни!

***

Лера ждала, сама не зная чего.

Она то подходила к двери, то занимала пост у окна. И в какой-то момент ей показалось, что в звездном небе мелькнула странная тень - для птицы слишком большая, для дракона залетного - слишком маленькая.

А кто у нас еще летает?
– машинально задумалась Лера и тут же пожалела об этом. Потому как эта тень, словно услышав её мысль, сделала кульбит и устремилась ровно к ее окну. Да так резко, быстро и неожиданно, что Лера отпрыгнула назад, хотела было захлопнуть оконные створки, но наступила на подол юбки и шлепнулась на пол. Позор, да и только. Да боги с ним, с позором, главное в живых остаться, мало ли кто по ночам шляется. Лера начала произносить заклинание, уверенная в том, что лишним оно не будет. Вполне возможно, что у Александра и свое имеется, и может быть, даже не одно, но лучше перестраховаться. Если заклинания в конфликт не вступят, сюда сам король не войдет без ее на то дозволения. А если вступят... ну, будет умнее в следующий раз. Скорость, с которой непонятная тень приближалась, не оставляла времени на предварительный анализ ситуации и лучших способов с ней справиться. Вдруг это очередной охотник за ее кровью? И вдруг Александр так занят, что не успеет ее спасти?

Тень влетела в комнату прежде, чем Лера успела закончить заклинание, что в общем-то не удивило. Удивило другое. "Дом не защищён заклинаниями вообще? Где это видано? Что за расхлябанность?
– ужаснулась волшебница, задом отползая от окна. Длинная юбка ограничивала скорость передвижения и маневренность, зато адреналин подстёгивал почище хлыстика. Лера буксовала, как легковушка в снегу, натыкалась на мебель, но не сдавалась и медленно, но верно продвигалась в нужном направлении.
– Или их так легко убрать и заходи, кто хочешь?"

Незваный и нежданный гость оказался весьма комичным субъектом - нелепо одетым молодым человеком или волшебником, что вероятнее, в криво застегнутой рубашке, удавкой затянутой на шее простыне и почему-то семейных трусах. На ногах у него красовались носки и стоптанные клетчатые тапочки. Он был бледен, как привидение, и взъерошен, будто им полы мыли весь день. Но, к сожалению, глупый внешний вид еще не означал, что гость безобиден, как майский денек.

– Я сейчас мужа позову...
– пригрозила Лера неубедительно. Вместо слов у неё получилось бульканье - язык от страха онемел, и мысль только одна в голове билась - как бы сбежать поскорее.