В центре усыпальницы высились три постамента. На боковом слева - стоял гроб, центральный же и правый боковой - пустовали. Два гроба были свалены в углу - один резной, дубовый, большой, второй - без резьбы, простой, поменьше и полегче.

Монтгомери поморщился: запах тут стоял невыносимый: застоявшийся, тяжёлый и приторно сладковатый, дурманящий голову. Герцогиня вынула веер, начав обмахиваться и, тем не менее, с любопытством осматривалась, не проявляя никаких женских ужимок и ни на что не жалуясь.

– А чей это гроб?
– леди Хильда указала рукой на постамент и тут же прервала себя, прочтя на гробовой таблице надпись, - ага, достопочтенная Кэролайн Кавендиш, урождённая Корбин, - а этот гроб тут и стоял?

Генри Корбин покачал головой.

– Нет, моя дорогая, её гроб стоял в левой нише, наверху, - граф указал рукой в тёмный угол, - а тут был гроб первого графа Блэкмора. Но после того как в усыпальнице стало происходить невесть что, я распорядился поставить гробы предков, которые оставались на месте, в ниши, а эти три - установить на постаменты. Ну и чему это помогло?

Джеймс Гелприн медленно водил головой из стороны в сторону, оглядывая старую усыпальницу, и на лице его, точно он сидел за покерным столом, ничего не проступало. Фредерик Монтгомери молча стоял у входа. Старый склеп навёл на него тоску.

Пройдёт совсем немного лет - и его останки тоже сложат в такой же резной деревянный ящик, и тоже, как ненужный хлам, запрячут в семейную усыпальницу, а через пару десятков лет он, как и эти трухлявые мумии, тоже будет взирать на мир чёрными провалами черепа да улыбаться оскалом беззубого рта. Чёрт возьми...

Он горестно вздохнул. Умереть... вернуться в небытие, когда не нужно выходить на сцену жизни, облачаться в пышные одеяния или лохмотья, произносить напыщенные монологи... Мы проспали тысячи веков, не ведая печалей и забот, оставались в тиши, во сне, более глубоком и мирном, чем сон младенца. А теперь страшно боимся после мучительного, лихорадочного существования, пережив сотни напрасных надежд и праздных страхов, опять погрузиться в вечный покой!.. Почему?

Монтгомери уныло оглядел старые каменные ниши с неподвижными гробами.

О, вы, воины и рыцари, спящие в каменных приделах склепа старинной часовни, в глубоком безмолвии, не нарушаемом даже звуками органа, - разве неуютно лежится вам в месте последнего упокоения? Неужто вы хотели бы восстать из гробниц? Неужели сетуете, что боль и страдание навеки покинули вас, и вам жаль, что не слышите вы об умножении вражеских рядов и об увядшей любви вашей дамы? Неужели вы сожалеете, что ни один звук никогда не потревожит ваш вечный покой, неизменный, как мрамор ваших надгробий? А ты, мысленно вопросил он покойную жену, ты, к которой стремится моё сердце, и будет стремиться, пока не утратит способность чувствовать, ты, что любила беззаветно, почиешь ли и ты в мире, или будешь жалобно взывать ко мне со своего могильного ложа?

Арчибальд Хилтон не обременял себя философическими размышлениями, но в свете факела внимательно разглядывал гробы, лежащие в углу. Первый, массивный и резной, украшенный дорогими ручками с позолотой, треснул по стенке, крышка с серебряной табличкой и крестом тоже раскололась, из гробового отверстия высыпался прах, похожий на грязноватые опилки, в стороне валялись жёлтый полуистлевший череп и несколько костей. Второй гроб, простой, без украшений и позолоты, тоже был раскрыт, оттуда страшными провалами глазниц и злым оскалом зиял ещё один череп с остатками густых чёрных, но сильно запылённых волос.

Перси Грэхем тоже тщательно оглядел хранилище. Сначала он думал, что дело наверняка в наводнении, но сейчас покачал головой. В склепе не было никаких следов воды. Стены были сухи, как пески пустыни. Он осмотрел пол и стены склепа на предмет подозрительных трещин, которые могли бы указывать на свободный камень, но все кирпичи и блоки были крепкими и нетронутыми, особенно же прочен был фундамент - и точно выбитый ударами кирки и заступа в твёрдой скальной породе. Ни воде, ни ветру сюда было не добраться. Да и откуда - ведь они на добрых десять футов под землёй. Оглядел он и потолок, но тот был ровной плитой, без всяких отверстий.

Загадка занимала всех, кроме Гелприна, с полным безразличием оглядывавшего потолок склепа, и Монтгомери, который был подавлен горестными размышлениями и обеспокоен, не продуло ли его, ибо чувствовал лёгкую боль в пояснице

– А когда последний раз гробы установили в нужном порядке?
– полюбопытствовала герцогиня.

Корбин замялся, пытаясь вспомнить, и повернулся к груму.

– Не помнишь, Джон?

– Месяц назад, миледи, мы каждый месяц убираем здесь, - ответил грум, не задумываясь. Его голос был хрипл и скрипел, как немазаная телега.
– Но по весне, милорд, когда мы убирали тут, - он повернулся к Генри Корбину, - мы заглядывали в склеп на следующий день после того, как закрыли его, всё расставив по местам. Чарли, наш псарь, забыл тут перчатку, вот Ливси и пришлось снова открывать склеп.