Но вдруг она приподнялась. Глядя на него сверху, неожиданно спросила:

— А кто ты такой на самом деле?

Ханна начала проявлять повышенный интерес к семейной истории Хауптов. Как удалось скромному, незаметному учителю заполучить этакую жену? Как все произошло тогда в берлинском кафе, где она — если уж быть точной — заговорила с ним первая? Сколько чемоданов упаковала она, когда удрала из дому и поехала с ним в эту дыру на Мозеле, вернее говоря, бежала с ним. Что значит — всю жизнь учиться играть на фортепьяно, и кто этот полковник Генерального штаба? И какие украшения были у тети Бетти? А что за скаковые лошади у дяди Перси?

— Это была пруссачка, — сказал Хаупт. — А ты знаешь как мы к ним относимся. Моя бабушка чуть не выгнала его из дому, когда он заявился со своей Шарлоттой.

— И вы в самом деле иногда называли мать просто по имени? А что такое «подписная цена»?

Когда Хаупту исполнилось шесть лет, тетя Бетти пригласила художника, и тот написал маслом его портрет. Раз в месяц Шарлотта ездила в Кёльн, где брала уроки игры на фортепьяно. Оплачивала чеками бабули Лотхен.

Хаупт смеялся, но на все вопросы отвечал терпеливо. Ханна копалась в семейной истории Хауптов, как ребенок в чужом ящике стола.

— Странные вы люди, — задумчиво говорила она.

Хаупт только смеялся. Он был даже польщен. В конце концов, ему было о чем рассказать.

Георг Ханне нравился. Когда Хаупт говорил, что брату следует зажить нормальной жизнью, ей казалось, что он убеждает в этом и себя самого. Но разве не говорил он, что после этой войны не может быть больше нормальной жизни? Да, конечно, ей нравилась категоричность его суждений, от которой сам он был в некоторой растерянности. Но разве категоричность возможна лишь тогда, когда человек не знает, как жить дальше? Разве нельзя найти категоричный ответ на свои вопросы? Время от времени, обнимая его, Ханна говорила:

— Ты только сам себя мучаешь, никому это не нужно.

И при этом думала: о боже, ну возьми себя наконец в руки.

Невероятно, что только такие люди считают вполне естественным, нередко думала она. Бургомистром, конечно же, была его родная тетка. Военный комендант был его другом. Кранц прислал ему рояль. А он, этот важный господин, позволил себе отклонить предложение советника по вопросам среднего образования. В школе он нарасхват. И играет он не на одном инструменте, а на двух.

Такие люди все равно богаты, думала она иногда, пусть даже в карманах у них нет ни гроша.

Она верила, что Хаупт ненавидит Мундта. Но гляди-ка, они уже снова здороваются. А недавно он устроил концерт для всего этого сброда. Она знала обстоятельства, при которых этот концерт был устроен. Она раскусила тактику Мундта. Но важны были не обстоятельства, а результаты.

С тех пор как умер отец, она очень редко заходила к матери. Теперь она стала бывать у нее чаще. Говорить им было почти не о чем. Старуха сидела в своих тряпках и молчала. Но однажды Ханна разыскала веник и подмела кухню, служившую матери и спальней. В следующий раз она захватила с собой передник, косынку, старые туфли и сделала в доме уборку. Старуха молча наблюдала за ней. Во всяком случае, она не протестовала.

— Не хочешь снова устроить себе спальню?

Старуха что-то пробормотала. Ханна постелила постель в соседней комнате, туда же передвинула шкаф. Материно постельное белье она взяла с собою — постирать. В конторе бургомистра выхлопотала ордер на получение толя для крыши и оконного стекла. Попросила, чтобы Улли помог ей заделать в крыше хотя бы самые большие дыры. Разбитые окна, для которых не хватило стекла, они заколотили досками. Потом Ханна занялась материнским бельем и платьями. Все съеденное молью она пустила на тряпки, остальное перестирала и заштопала. А потом повесила несколько платьев на виду в комнате.

— Надень-ка завтра это платье, все-таки что-то новое.

Но старуха упорно натягивала на себя одни и те же лохмотья.

Когда Хаупт признался, что у него есть невеста, ей показалось, будто она в темноте наткнулась на стену. Против этой ситуации такой человек, как ты, бессилен, думала Ханна.

Когда в следующий раз Ханна зашла к матери, на той было одно из платьев, что Ханна приготовила для нее. Это платье оставляло шею открытой, у него был даже небольшой вырез. Волосы у матери были теперь совсем белые. И все же она была красива в этом платье, черноглазая, высокая, стройная.

Красивая старая колдунья, подумала Ханна.

Мать даже испекла пирог.

В конце концов Ханна однажды осмотрела склады и гаражи. Нашла в одном из них на козлах грузовик без шин и двигателя, несколько моторных блоков, кучу запчастей, ящики с инструментами и даже телегу.

Когда Хаупт сообщил ей, что в доме у них освободились комнаты и они с Георгом переезжают в Нижнюю деревню, она почувствовала себя так, словно на нее вылили ушат холодной воды.

Там, в этом доме внизу, он будет для нее недосягаем. Там он словно окопается в недоступной траншее.