— But that’s gorgeous. Absolutely marvellous [45] .

Уорберг обошел вокруг Хаупта. Глаза у него округлились. Он в первый раз видел Хаупта в новом костюме.

— Very chick. Grand. Really [46] .

Хаупт так много собирался ему сказать, но Уорберг не переставал кружить вокруг него и восхищаться этим дурацким костюмом, даже когда насильно усадил Хаупта в кресло.

— You look great [47] .

Он вдруг прицелился в напольные часы доктора Вайдена.

Винтовка-то оказалась охотничьим ружьем.

— Я заранее знаю все, что вы хотите сказать, — объявил Уорберг. — Неужели было так скверно? Вы что, уронили свое достоинство? У вас нет чувства юмора, Хаупт. Поэтому вы иной раз бываете смешны.

На столе стоял продолговатый ящик с охотничьими ружьями.

— Вы что, считаете себя много лучше, чем все эти люди? — продолжал Джеймс Уорберг, прищурив один глаз и прицеливаясь.

— Да, — сказал Вернер Хаупт.

Уорберг взмахнул рукой.

— Браво! — воскликнул он. — Наконец-то слово сказано. Хотите выпить?

Он включил радио и вдруг начал танцевать. Он танцевал с ружьем в руке. Американская военная радиостанция передавала эстрадную песенку «Для меня ты прекрасна» [48] . Джеймс Уорберг весело подпевал.

— Под это мы танцевали однажды целую ночь, — воскликнул он. — В «Плазе». Ivy League [49] из Принстона праздновал выпускной экзамен. A gorgeous party [50] . Под конец Тэд, Стив и я стали кидаться крабами, Лиз, Юдит и Бланш отшвыривали их обратно, пока платья девушек и наши смокинги не пришли в полную негодность, тогда мы в тэдовском «мазератти» поехали на Парк-авеню, там есть фонтан, в этот фонтан мы все и влезли.

— А что такое «Плаза»? — спросил Хаупт.

Джеймс Уорберг поставил ружье к письменному столу и выключил радио.

— Это отель, — сказал он. — Маленький, уютный отель в Нью-Йорке, в Штатах.

Через несколько дней, под вечер, Хаупт как раз проверял тетради, в дверь постучали.

— Вам, — сказал Фредди и подал Хаупту письмо.

Письмо было без марки и, должно быть, содержало что-то чрезвычайное. Хаупт, прочитав его, вскочил и бросился на улицу. Он чуть не сбил с ног Фредди, который возвращался в Нижнюю деревню. Он не только с Доротеей Фабрициус, школьной директрисой, не поздоровался, но и с его преподобием Оксом, и даже с Лени. Пулей влетел он в «Почтовый двор», но не в бар справа и не в ресторан налево, а помчался по коридору прямо, взлетел вверх по лестнице, постучал в комнату номер три и вошел, не дожидаясь ответа.

В одном из двух протертых гостиничных кресел сидела молодая женщина — костюм из рыжеватого твида, пепельные волосы коротко острижены.

— Ну наконец-то, — сказала молодая женщина.

Вот так и выяснилось то, чего до сих пор никто не знал и даже представить себе не мог, — Вернер Хаупт был помолвлен.

Дорлис Рёш пробыла несколько дней. Хаупт проводил ее на вокзал.

— Ты знаешь, где меня найти, — сказала Дорлис Рёш на прощанье.

Конечно, ему пришлось признаться Ханне, что у него есть невеста. Он сделал это на следующий день. Ханна промолчала.

— Почему ты ни о чем не спрашиваешь?

— А о чем тут спрашивать? — мрачно ответила Ханна.

Оба помолчали.

— Она уехала, — сказал Хаупт.

— А я должна тебя утешить, — заметила Ханна.

И вдруг, будто эти слова спровоцированы были ею и в них повинна она сама, Хаупт сказал:

— У нас в доме освободилось две комнаты. Мы с Георгом переезжаем.

Когда Ханна увидела Хаупта в первый раз, на нее неожиданно и совершенно непредсказуемо накатило чувство внутреннего сопротивления и даже гнева. Она никогда прежде его не видела, но сразу же догадалась, кто это. Хаупты всегда были темой деревенских пересудов, и она знала, что сыновья живут теперь в Верхней деревне. Вот этот человек в толпе детей наверняка один из них.

Для Ханны он был из числа тех, кого она про себя называла «высшее общество», а это обычно были нацисты.

Но, потянув Лени к себе («Не прикасайтесь к ребенку!» — воскликнула она), Ханна вдруг заметила изумление и беззащитность на его лице, и ощущение, что обидела она его зря, что она не права, тревожило, словно крохотная заноза, которую не видишь, но очень хорошо чувствуешь.

Вскоре после этого лейтенант Уорберг и Хаупт чуть было не наехали на нее на джипе. Уорберг пригласил Хаупта на прогулку. Разумеется, дружеские отношения с недавним противником были запрещены, но Уорберг попросту объявил сержанту Томпсону, что Хаупт — его переводчик.

— Комендантский взвод — это же скучно, — сказал тогда лейтенант Уорберг.

Они катались в джипе по деревне, гоняли кур, производили впечатление на девушек и ужасно напугали патера Окса. Оба смеялись, был на редкость погожий октябрьский день, и тут Уорберг чуть не задавил Ханну Баум.

Прошло какое-то время, прежде чем Хаупт заставил Уорберга остановиться. Он чуть было не позабыл свою трость, так он спешил поскорее выскочить из машины и догнать Ханну. Она продолжала идти и не замедлила шага, хотя не могла не слышать, что джип остановился. В конце концов он ее догнал. Он с трудом перевел дыхание.