Эвальд снова начал пить, на этот раз с сознанием собственной вины. Опять начались стычки с Альвиной, правда больше по мелочам. Когда Кранц услышал, что его брат, бывший штурмовик, отказывается вступать в нацистскую партию, он не мог удержаться от смеха. Но он понимал брата, когда тот показывал на новые автострады, на Дом для молодежи, на недавно построенный детский сад. Он понимал, что брату нужно оправдание. И подавлял в себе желание спросить: а когда тебе в последний раз повышали заработную плату?

Кранц подавлял в себе желание спросить брата о многом. Брат начал навещать мать, внезапно появлялся он к дверях, как-то неуклюже тянулся за стулом, смущенно молчал, справлялся о ее ревматизме, уходил так же неожиданно, как и приходил. Случалось, братья сталкивались друг с другом. Тогда они старались говорить только о чем-нибудь безобидном. Лишь однажды, во время Судетского кризиса, Кранц не удержался, сказал, что тот, кто выбрал Гитлера, выбрал войну.

— Тоже мне умник! — заорал Эвальд. — Ты ведь у нас умник!

Впрочем, матери легко удалось погасить спор. Желания спорить ни у того, ни у другого не было. У Кранца замечание это просто сорвалось с языка.

Страна стремительно приближалась к войне. Остановить этот процесс было невозможно, и, когда Эвальда Кранца призвали в вермахт, он ушел в мрачной решимости, так, будто теперь должно было что-то наконец разъясниться.

— Ну, как его дела? — справился Кранц у старухи Фетцер.

Та что-то удовлетворенно пробормотала. Края раны начали очищаться, температура понизилась. Она не говорила, из чего состояло варево в ее горшочках, то вонючее, а то благоухающее, которым они либо смазывали раны, либо пропитывали марлевую подушечку.

— Я снимаю с себя ответственность, — заявил доктор Вайден. — Не исключено, однако, что это поможет.

Это помогло. Это явно помогло. Температура упала, и если Эвальд Кранц не спал, то спокойно лежал в подушках, и дочка читала ему вслух.

Как раз в эти дни Вернеру Хаупту приснился сон. Они с Флорианом музицировали, и вдруг в раскрытом окне показалась голова Уорберга. Но прежде, чем Уорберг успел что-то сказать, кто-то крикнул:

— Знатно! А?

Джеймс Уорберг вздрогнул и обернулся. Сзади стоял Пюц. И как бывает в сне, тут же появился еще и Мундт.

— Да входите же, — пригласил Пюц и подтолкнул лейтенанта Уорберга к входной двери.

— Прошу вас, — сказал директор Мундт и подтолкнул Джеймса Уорберга к комнате Хаупта.

— Вы только поглядите, кого я привел! — воскликнул Пюц.

— Мы репетируем к музыкальному вечеру, — сказал Мундт.

— Дело в том, что директор Мундт, штудиенрат Хаупт и наш маленький Флориан составили трио, — объяснил Пюц. — Фортепьянное трио.

— Небольшой домашний концерт, понимаете? — сказал Мундт. — У вас найдется сегодня вечером свободное время?

— Соберется много людей, — продолжал Пюц.

— Мы были бы очень рады, если бы и вы… — добавил Мундт.

Джеймс Уорберг глянул на Хаупта. За спиной Уорберга Пюц делал Хаупту отчаянные знаки.

— Ты должен проснуться, — сказал сам себе Хаупт во сне. — Так продолжаться не может.

— Я в самом деле буду иметь удовольствие, a pleasure [39] — сказал, помедлив, Уорберг и, поскольку Хаупт все еще ничего не говорил, добавил: — Итак, до вечера, — и постарался поскорее уйти.

— Что это вам пришло в голову, — прошипел Хаупт. — Что вы себе позволяете?

— Послушайте, а почему это только вы можете с ним общаться? — воскликнул Пюц. — Можно подумать, это только ваш лейтенант. Вы слишком глупы, чтобы извлечь из этого какую-нибудь пользу. Американский лейтенант! Представляете, у нас есть настоящий американский лейтенант.

— Да не орите вы так, — зло прошептал Хаупт, и, пока он пытался справиться с Пюцем, снова появился Мундт, футляр со скрипкой он держал под мышкой, ноты и пюпитр тоже; он достал свою скрипку, начал ее настраивать. Но Хаупт все еще не мог проснуться.

Даже не взглянув на ноты, он уже знал, что речь идет о трио Гайдна, и, когда Флориан задал Мундту тон первым «ля», Вернер Хаупт тоже начал пробегать глазами первые такты, он прижал виолончель к плечу, Мундт поднес скрипку к подбородку, Хаупт дал счет, и зазвучала мелодия первой части.

— Ну, разве не чудесно! — воскликнул Пюц.

— Я уже целый год не держал скрипку в руках, — воскликнул Мундт.

— Фа-диез, — закричал Флориан, задавая фа-диез.

— Скрипка фальшивит, нужно ее настроить! — выкрикнул Мундт.