Женщина хлопает тонкими ресницами. Застывает на несколько вечных секунд, так и сжимая в пальцах широкий блокнот, а затем встряхивает головой, будто очнувшись.

– Пэмроу, – отрезает она, – хорошо, что ты выкарабкалась, девочка. Давай, становись на свое место, без тебя эти вешалки ничего не умеют.

Хокингс похлопывает ее по плечу, уходит, а Бетани переводит на меня недоуменный взгляд, полный, пожалуй, странной растерянности, словно она не верит своим глазами. Не знаю, что на меня нашло, но я вроде как попыталась ей помочь. Наверно.

– Ну, ты…, – чешу шею, – становись, в общем.

Бет вскидывает брови, а я делаю ноги. Если бы Бетани была парнем, можно было бы подумать, что я за ней ухаживаю , но, к счастью, она не парень, так что это просто женская солидарность. Или как это еще называется?

Игра только началась, а мне уже дико надоело махать помпонами. Футболисты лихо носятся по полю в тщетных попытках покалечить друг друга, а счет не сдвигается с места.

Самая скучная игра в мире. Честное слово! С безмерно огромной долей скептицизма я слежу за рассекающими воздух молекулами спортсменов и радуюсь лишь в те моменты, когда у кого-то заплетаются ноги, или когда футболисты накидываются друг на друга, так и валяясь пирамидой. Они еще смешно бурчат, злятся, плюются оскорблениями, а я шире улыбаюсь, ведь у меня билет в первом ряду! Я слышу абсолютно все ругательства и вижу абсолютно все эмоции. Мне даже в какой-то момент кажется, что ребят тренер учит не в футбол играть, а корчить лица, импровизировать драматичные фразочки. Иначе не смогли бы они так правдоподобно смотреться с красными и набухшими горечью глазами на фоне этой идиотской, гигантской формы.

В перерыве мы опять выстраиваем пирамиду. Я мотыляю помпонами, бурчу: вперед ястребы, и соседка толкает меня локтем, шипя:

– Соколы , а не ястребы!

Она отворачивается, а я корчу недовольную мину, еле сдерживаясь от того, чтобы не показать ей язык. Умная слишком… Если еще что-нибудь скажет, я заставляю ее носиться по полю голышом. Тогда уж этот вечер точно приобретет смысл.

– Здравствуй, – неожиданно слышу над своим ухом и резко оборачиваюсь.

Передо мной вырастает Логан Чендлер со сверкающим от пота лицом. Форма у него грязная, собственно, как и подбородок, и щеки. Наверно, прокатился по земле, когда один из нападающих опрокинул его через голову. Ох, милое было зрелище.

– И тебе привет, – улыбаюсь я, – выглядишь паршиво, капитан.

Он не отвечает. Уголки его губ подрагивают, и неожиданно парень приближается ко мне так близко, что я оторопело отступаю назад, хочу оттолкнуть его, но не успеваю. Едва мои руки оказываются напротив его груди, он перехватывает их и сцепляет в замок.

– Чендлер, что за…

– Ты получила мое письмо? – Низким голосом интересуется Логан , и в долю секунды его шоколадные глаза оказываются ярко-алыми, как артериальная кровь. Я непроизвольно давлюсь ужасом и запинаюсь. Что это, твою мать, за фигня? – Ариадна.

Парень медленно наклоняет голову, изучая меня, а я пытаюсь вырваться, но не могу даже пальцем шевельнуть. Просто пялюсь в его рубиновые глаза и думаю: черт, я влипла.

– Отпустите меня , – рычу я, зажмурившись , – мне больно.

Люцифер, которому вполне комфортно в теле молодого футболиста, шире улыбается и пожимает плечами: мол, как скажешь. Е го пальцы размыкаются, но оставляют багровые подтеки на коже, и я невольно потираю появившиеся ссадины , словно могу избавиться от них, если просто очень сильно захочу. Перевожу настороженный взгляд на гостя.

– Что вам нужно?

– Я хотел поговорить.

– Сейчас?

– Милая Меган сказала, ты не приняла мое предложение.

– Отдать душу? – Я оглядываюсь и, убедившись, что на нас не смотрят, усмехаюсь. Я сплю, сто процентов. – Увы. Мне не хочется превращаться в бездушную тварь , Хозяин.

– Почему?

Смотрю на него и чувствую, как подкашиваются ноги. Чудовищное существо только внешне похоже на Чендлера. На самом деле, в глазах его черная бездна. И я не испытываю злости, но вдруг ощущаю парализующий ужас, словно эта бездна поглотит меня , если я не отведу глаз. Надо отвернуться, надо разорвать контакт, но у меня не получается. Я смотрю в карминово -красные глаза Люцифера , пораженная его немыслимой властью надо мной и моими мыслями, и беззащитно сжимаю в кулаки пальцы.

– Как много ты думаешь, моя дорогая Ариадна, – науськивает Дьявол, неожиданно оказавшись за моей спиной. Его ледяные пальцы проходятся по моим плечам, забираются в волосы, и я испуганно стискиваю зубы, понятия не имея, почему ноги врослись в землю.

– Я не стану…

– …подчиняться мне? Ты хочешь.

– Нет.

– Все хотят, моя дорогая, – шепчет он мне на ухо, и от его слов дребезжит сердце. Я в отчаянии цепляюсь за шум трибун, свист ветра. Но уже скоро не слышу ничего, кроме его голоса. – Нужно лишь узнать цену. У всего есть цена. Сколько стоит твоя верность?

– Прекратите.

– Вижу. Я не удивлен. – Люцифер внезапно ласково касается ладонями моего лица и поворачивает его в сторону западных трибун.

Там, под десятком невидящих взглядов, стоят они.

Мои колени подкашиваются, я непроизвольно испускаю судорожный вздох, вместе с которым испаряются остатки воли. В глазах все сплетается, но лица моих родных четкие и настоящие. Мама, папа, Лора. Они молча смотрят на меня, улыбаясь, будто живые. И меня переполняет радость, словно все реально, словно они пришли на игру, они не умирали.