– Мам , – срывающимся голосом, шепчу я и ощущаю, как по щеке скатывается слеза.

– Я здесь, дорогая.

Стремительно подрываюсь на ноги. Меня пошатывает. Я все равно выпрямляюсь, не собираюсь останавливаться, никогда не остановлюсь. Тяну к маме руки, они дрожат, в них больше нет сил. И мама ко мне тянется. Прекрасная , живая Реджина Монфор делает один широкий шаг ко мне навстречу, а затем наши пальцы сталкиваются и проходят друг через друга. Я ошеломленно застываю, услышав, как в груди разбивается на миллионы осколков сердце, а она глядит на меня широкими, карими глазами и прикусывает дрожащие губы.

– Прости, дорогая. – Шепчет она.

– Мам, мама, – я осматриваю ее бегающим взглядом, хватаюсь руками за волосы и на нее гляжу так пристально, одержимо, боясь даже моргнуть, – ты здесь, ты пришла ко мне.

– Я никуда и не уходила, Ари.

Я начинаю плакать. Слезы скатываются по моим щекам, я их смахиваю порывисто и зло, потому что не хочу быть слабой. Но ничего не выходит. Мне так плохо. Так больно. Я вижу маму. Она здесь. Передо мной! Но я даже не могу к ней прикоснуться.

– Все в порядке, дорогая. – Робко улыбаясь, говорит она, а я мотыляю головой.

– Нет.

– Ари, пожалуйста…

– Нет, мама. Все очень плохо. – Прикрываю ладонью губы и упираюсь о стену.

– Не говори так.

– Но это правда. Тебя больше нет. И папы нет. И Лоры.

– Тише… – Мама подходит ко мне. У нее удивительно красивые руки. Пальцы тонкие и изящные, как у пианиста. Она проходится ладонью в нескольких миллиметрах от моей пылающей щеки, а я зажмуриваюсь и представляю, что она со мной рядом, что она смогла ко мне прикоснуться. Тепло расплывается по коже, и наплевать, что мамы больше нет, она не призрак! Нет. Она теплая, она живая. И руки у нее мягкие, нежные. – Мы всегда были с тобой рядом. Даже тогда, когда ты нас не видела, Ари.

Я открываю глаза и изучаю знакомое мне лицо. Шоколадные волосы, ровные, густые брови. Родинка на щеке. Морщинки почти не видны, разве что у губ, она часто улыбалась.

Мы с ней не похожи. Ни капли. У нас абсолютно разная форма лица, волосы и глаза. У нее широкие скулы, как у Мэри-Линетт , а у меня более узкие, как у Норин. Но при этом, когда я двигаюсь, я невольно повторяю ее движения. Когда говорю, произношу ее слова.

Мы с ней совершенно разные внешне. Но внутри – зеркальное отражение.

Раньше я не хотела быть такой же, как она. Раньше я ни черта не понимала. Теперь у меня вспыхивает что-то в груди, едва я кажусь себе на нее похожей, и я горжусь этим, мне хочется быть моей матерью, потому что она была удивительной и смелой женщиной.

– Почему ты не рассказала? – Спрашиваю я едва слышно. – Почему скрывала, что…

– … я ведьма ? – Мама взмахивает рукой, как часто делала, когда пыталась выиграть время, и вновь переводит на меня темный взгляд. – Я хотела тебя защитить. Тебя и Лору, я не хотела, чтобы вы знали об этом мире. Он опасен. И опаснее всего в нем не чудовища, а мы сами, Ари. Наши желания. Возможности.

– Ты боялась, что я перейду черту? Не смогу контролировать себя?

– Нет. О чем ты? Несмотря на то, что ты эксцентрична и, порой, упряма, ты добрая. Я ведь знаю тебя. Если ты и поступишь не по совести, то по определенной причине.

– Тогда почему…, - меня резко манит вниз. Комната темнеет, я вовремя ухватываюсь за край стола и застываю со стиснутыми до боли зубами. Что же это такое? Колени слабо трясутся. Меня внезапно тошнит, и я ощущаю, как по спине безжалостно пробегает холод.

– У тебя совсем немного времени. – Взволнованно причитает мама. – Пожалуйста, ты должна сделать то, что я скажу. Слышишь?

– Но ты ведь не хотела, чтобы я стала такой. – Смотрю на нее. – Что изменилось?

– Все изменилось. Теперь ты можешь умереть.

– Я не хочу умирать. – Вдруг говорю я, почему-то считая, что я должна сказать. Мне кажется, мама должна это услышать. Должна понять меня и не считать предателем. – Да, у меня многое случилось в жизни, и я, правда, какое-то время не хотела дышать. Но…

– Почему ты оправдываешься? – Недоуменно спрашивает мама.

– Я должна.

– Нет.

– Но…

– Ари.

– Я предаю вас! Ведь есть шанс вновь быть вместе, а я…

– Хватит говорить чепуху, Ариадна Мари Блэк. – Вот это уже голос моей матери, той самой, что протягивала мне руку даже тогда, когда я не висела на краю обрыва! Ее брови в ту же секунду ползут домиком, и глядит мама на меня уже не печально, а решительно. – У меня не было возможности сказать тебе, какая ты сильная. Теперь в этом нет смысла. Тебе предстоит через многое пройти, но ты справишься.