– О, ну, это все объясняет!

– Я еще здесь. – Мэтт помахивает ладонью. – И я все слышу.

– Он нас слышит. – Шепчу я. – Наверно, использует особые занудские приемчики.

– Очень смешно, Ари.

– А у тебя есть чувство юмора, Мэтт?

Мы смотрим друг на друга слишком долго… Мне даже становится неловко, и я хочу отвести взгляд, но проблема в том, что не могу. У Мэтта красивые глаза. И я так внезапно думаю об этом, что сама сбиваю себя с толку. Обычные глаза. Вполне обычные.

Неожиданно к нашему столику подходит светловолосая девушка, но я не успеваю ее рассмотреть. Солнце светит очень ярко, и лицо незнакомки остается темным от бликов.

– Мэтти! – Широко улыбнувшись, она приземляется рядом с Мэттом, овивает руками его шею и выдыхает. Кажется, я догадываюсь, кто это. – Я думала, ты в столовой.

– Нет, Джил. – Парень поправляет волосы, упавшие ей на лицо, и лучезарно лыбится. Я никогда не видела, чтобы он так улыбался. – Решил с Хэрри посидеть.

О, видимо, я тут случайно оказалась. Вклинилась в общение братьев. Мило.

– Я – Джил. – Неожиданно сообщает блондинка и протягивает мне руку.

– Ари.

– Я знаю. – Она кривит губы. – Вся школа знает.

– О, это классно.

– Прости. Не надо было говорить? Хотя, думаю, ты и так это понимаешь. – Джил или как ее там поправляет светло-русые волосы медового оттенка и вновь переводит взгляд на Мэтта. Он с нее глаз не сводит. Как завороженный. – Что? Чего ты так смотришь?

– Я соскучился.

Соскучился ? Нас с Хэйданом практически одновременно передергивает. О, Боги, кто этот человек, и где занудливый и скучный Мэтт? Неожиданно я не прочь вновь послушать его библейские наставления.

– Пройдемся? – Спрашивает Джил, и Мэтт спокойно кивает.

Он поднимается и забирает рюкзак девушки, чтобы та не таскала тяжести. Смотреть на это грустно и противно одновременно. Я никогда раньше не видела, чтобы парень так заботился о девушке , и хотя в этом нет ничего невероятного, в груди у меня жжет и колит.

Ребята уходят, Мэтт обнимает Джил за талию, а она кладет голову ему на плечо.

– Удивительно, правда?

– Что именно? – Я перевожу взгляд на Хэйдана и откашливаюсь. В горле першит.

– Конец сентября , а солнце палит, как летом!

Я криво улыбаюсь. Да уж.

– О чем задумалась?

– Я? – Покачиваю головой. – Ни о чем. С чего ты взял?

– Ты постоянно отключаешься. Вечно летаешь в своих мыслях.

– Мы знакомы три дня. – Я толкаю парня плечом и смеюсь. – Откуда тебе знать?

– Я же люблю наблюдать, забыла? – Хэрри вздыхает и поднимается. – Идешь?

– Да. Конечно.

Черт. Мы так и не перекусили. Нужно будет поесть во время следующего перерыва.

– И сколько они уже вместе? – Нехотя интересуюсь я, поправив ремень сумки. Хотя, может, и намеренно. Черт поймет этот язык, эти мысли. Иногда слова сами срываются, и у тебя не получается их контролировать.

– Ты про Мэтта и Джил?

– Ну да.

– Года полтора.

– Серьезно?

Хэрри кивает и сдвигает очки чуть выше на переносице.

– Это аномалия на самом деле.

– Почему?

– Потому что отец Джил проводит воскресную службу.

– Что? – Я ошеломленно распахиваю глаза. – Ты смеешься сейчас?

– Нет, правда! Жизнь интересная штука, верно? Мэтт терпеть не может все эти наши походы в церковь, но сам встречается с дочерью пастора. А говорят, магии не существует.

– Это странно.

– Более чем. Но Джил появилась в его жизни в нужный для него момент. Поэтому он держится за нее, как за спасительный круг.

– В какой момент? – Мы останавливаемся под козырьком столовой, и я свожу брови. Мне хочется знать правду. Хочется знать о братьях больше.

Хэйдан грустно хмыкает. Я и забыла, что больно бывает всем. Не только мне. Что не только я скрываю страшную тайну, не только мне по ночам снятся кошмары. Хэрри робко потирает пальцами подбородок, а я встряхиваю волосами.

– Слушай, можешь не отвечать.

– Да нет. Это не тайна. Мы ведь сводные братья, знаешь?

– Я уже отошла от шока, – нелепо усмехаюсь, пытаясь разрядить обстановку.

– Мой родной отец ушел давным-давно. Я его даже не помню. А вот мать Мэтта…

– Что?

– Она умерла от лейкемии. Пять лет назад.

– Умерла? – В груди все скручивается. Обдает жаром. Я вспоминаю свою маму, и тут же становится в разы больнее, словно кто-то разбивает в прах ребра и прорывается внутрь, к сердцу. – Хэрри, мне очень жаль.