Он буркнул:

– Книги – те же бабы, только лучше.

– Это да, – согласился я, – но иногда желательно меню разнообразить. Я имею в виду не баб, как ты сразу подумал, по глазам вижу. А то, что на Юге книг сохранилось больше, ты сам говорил.

Он возразил сердито:

– Ничего я про баб не думал! Я про них вообще не думаю. А грезы перед сном не в счет.

– А еще, – спросил я, – какие-то зерна есть?

Он потряс головой.

– Я вам все отдал! Во избежание соблазна, помните? Я слабый…

– Ну да, – согласился я, – бабы для тебя вообще конец всем наукам. Потому стреляй в них сразу, еще издали!.. Помнишь, тебе пираты постоянно приносят всякие диковинки, что отыскивают в странствиях, а ты им разгадываешь?

Он вздохнул.

– После того как вы их уговорили стать графами и баронами, больше не приносят. Только один Черный Буревестник еще не сошел на берег, бороздит моря, но он и раньше ничего не собирал, кроме серебра и золота.

– Жаль, – сказал я искренне. – Сейчас даже за раскрытую бритву ухватился бы голыми руками… Ладно, тащи тот ящик.

– Какой?

– Ты знаешь, – сказал я.

Он вздохнул, ушел в дальний угол, там долго отодвигал столы, кресла, вроде бы даже сдвинул шкаф с книгами, все-таки силенка в нем осталась, наконец выволок из-под всякого хлама ящик из темного металла, изъеденного как будто сильнейшей коррозией, но точно не коррозией, больше похоже на то, что миллионы лет плавал в космосе, получая удары от метеоритов и двигаясь под давлением света разных солнц.

Поднимать на стол даже не попытался, что понятно, я помню, насколько тяжелые те штуки.

Я сосредоточился взглядом на столешнице, начал заполнять пространство копченостями, вырезкой, сочными ломтями стейка, карбонада, ветчиной, бужениной, корейкой, кровяными колбасками, крабовым мясом, беконом…

Гугол со всхлипом рухнул на лавку.

– Сэр Ричард, – возопил он жалобно, – что вы со мной делаете?.. Я в таком воздержании пребывал, что и сам дивлюсь, а тут… я не смогу удержаться…

– И не удерживайся, – посоветовал я. – Потом покаешься, хотя трудно каяться в том, что доставляло такое удовольствие…

Он схватился обеими руками за ломти мяса.

– Как я же… оказывается, все еще голоден!.. Даже не знал… Что за чудо у вас за еда?.. Такой просто не бывает… Это же не мясо, а не знаю что, тает во рту, как масло…

– Господь вознаграждает паладинов, – объяснил я. – Поощрение требуется даже святым, а мы не совсем святые… к счастью.

Он ел быстро, жадно, с каждым проглоченным куском оживал все больше, бледное лицо розовело, спина распрямлялась, на меня смотрел пока что не орлом, это не Гугол, но уже без привычной трусости.

– Как вы сумели на этот раз, – спросил он, – это же так непросто…

– Я ведь уже говорил, Гугол, – напомнил я, – развиваться можно, и сидя на месте. Вон как делаешь ты. Но в отдельных случаях удается ускорить темп, когда передвигаешься… Я, если тебе любопытно, в самом деле король. Хотя тебе это неинтересно…

Он слушал жадно, рот постоянно забит новыми порциями нежнейшего мяса, потому говорил только я, пока рассматривал ящик и пытался его открыть, рассказал практически все, что случилось там на севере, а когда он насытился, а утомившиеся челюсти едва двигались, я сотворил еще по чашке крепчайшего кофе, одну придвинул ему.

– Пей, а потом… пожалуй, осмотрим башню. Ящик оставим на потом. Или я попытаюсь его забрать с собой.

Он спросил трусливо:

– Поищете оружие?

Я ответил медленно:

– Мне бы оружие не помешало очень-очень. Не для убийства людей, пусть твоя душа миротворца успокоится. Если ты знаешь, что такое Маркус, то поймешь…

Он побледнел, взглядом указал в сторону и наверх.

– Если вы о той страшной Багровой Звезде, что уже размером с луну… на нее и взглянуть боязно…

– О ней, – подтвердил я угрюмо. – В общем, мы знаем, где сядет. Почти уверены, что опустится именно там. Но чтобы сражаться, недостаточно простых мечей, копий и луков.

Он прошептал:

– Понимаю…

– Здесь есть что-нибудь мощное?

Он помотал головой.

– Сэр Ричард! Разве я бы такое искал? Да и будь здесь такое, я бы прошел мимо, не заметив. Но, скорее всего, тут такого нет.

Я спросил с интересом:

– Чутье?

Он вздрогнул.

– Какое тут может быть чутье?