Шрифт:
Его глаза стали совсем квадратными, я просипел с натугой:
– Не обращай внимания, это мысли вслух. Так я сам стараюсь понять, что за идея скребется у меня на макушке. Во всяком случае, я просто не вижу других вариантов.
Мы свернули за угол, а там впереди уже тот закуток, который мой ученый друг приспособил для жилья. Я смотрел с жалостью, но вообще-то много ли нам нужно для счастья? Все дворцы только для выпендрежа перед соседями…
Он перевел дыхание и сказал в отчаянии:
– Но те зерна! Из них может вырасти такое, такое… что вообще все уничтожит!
– Может, уничтожит, – согласился я, – а может и нет. А вот Маркус нас уничтожит точно.
Он некоторое время смотрел отчаянными глазами.
– Сэр Ричард… вот потому вы и не стали тихим исследователем в келье!
Я вздохнул. Те зерна, что я взял в прошлый раз, сколько их ни перебирал в тиши кабинета с величайшей осторожностью, всегда выглядели одинаково чужими и непонятными. Сколько ни бери в руки и ни щупай, одно только понятно, это далеко от понимания не только Гугола, но и моего. Но и высаживать все – последний и отчаянный шанс. Да и то, похоже, запоздалый.
В его углу ученого и аскета я перевел дыхание и создал еды побольше, пираты вряд ли снабжают колдуна такими деликатесами, долго и с натугой создавал бочонок вина, за него от пиратов продовольствие, а сам осторожно открыл ящичек.
Мои трофеи лежат в тиши и покое, ничто не шевелится, не светится, не шуршит и не скребется. Одни, как обычные зерна из металла, кажутся неживыми, пока не попадут в плодородную почву, другие больше похожи на дорогие, но все же заурядные украшения…
Глава 11
Гугол ел и со страхом поглядывал, как я пересыпаю непривычно тяжелые и всегда холодные зерна из одной ладони в другую. Говорят, у кого мало ума, у того лучше развиты чуйства всякие. Ну, как у слепых обостряется слух, а у дураков интуиция.
А в самом деле я то ли дурак, то ли трус редкостный, в чем, конечно, никому не признаюсь, но у меня с ростом моих возможностей как раз первым в те далекие дни проснулось именно чувство опасности. Сперва как странное ощущение, что кто-то на тебя смотрит, начинаешь озираться и видишь, как некто поспешно отвел взгляд, затем приходит более углубленное, когда чувствуешь: кто-то просто посмотрел или же приближается с намерением ударить.
И хотя это чувство опасности иногда подводит, но гораздо чаще в самом деле предупреждает о неприятности. Это как будто мои чувства улавливают намерения того, кто целится в меня из засады, и поспешно кричат: «Дурак, пригнись, а то с тобой и мы пропадем!»
Вот только эти зерна пока что мертвые зародыши такой же мертвой жизни, никаких сигналов. Ни один не говорит даже шепотом, дескать, я безвредный, а вон того с красной точкой на боку не бери…
Хотя, наверное, должна же быть встроена защита от дурака? Или дураков не допускают к таким вещам?
Хотя, возможно, дураков тогда уже перебили всех. Генетическими методами, злостно нарушив разнообразие природы и право людей быть разными и самобытными.
Гугол посматривал на меня сочувствующе, вздыхал в процессе кормежки, я ожидал ламентаций, однако он сказал неожиданно:
– Сэр Ричард, а вы стали другим…
– Что, – буркнул я, – постарел?
Он помотал головой.
– За пару лет? Но куда делась ваша веселость, шуточки? И глаза у вас другие. Серьезные какие-то, аж непривычно.
– Ну да, – огрызнулся я, – как раз до шуточек! Теперь до самого Маркуса будем как бы весьма…
Он спросил тихонько:
– А вы в самом деле…
– Что? – спросил я, не дождавшись вопроса.
– Будете драться, – проговорил он почти шепотом, – до последней капли крови?
Я фыркнул.
– За кого ты меня принимаешь? Буду драться храбро и с достоинством, если будет шанс победить. Но я не попру с голыми кулаками на такую махину.
– А что тогда?
– Уйду в пещеры, – сказал я со злостью. – Начнем сначала! У меня, кстати, будет старт не хуже, чем у большинства, это я так скромно, будь они хоть трижды королями. Примерно знаю, как строить общество, чтоб стало жизнеспособным и зубастым.
Он спросил робко:
– Может, не надо?
– Чего, общества?
– Нет, чтобы стало зубастым?
Я сказал зло:
– Общества конкурируют так же, как и отдельные люди. Более зубастые затопчут. Нужна не беззубость, а баланс, будь он проклят! Между зубатостью и гуглостью.
Он посмотрел непонимающе.
– А это что?
– Это ты, – сказал я. – А я балансист. И не надо вот такую рожу, я еще не полез пещерничать и троглодитить! Время еще как бы есть, хотя и нету. И мы еще весьма покажем, если сумеем.