Он резко протягивает руку и выключает монитор. Я смотрю на него:

– Зачем ты так делаешь?

– Э-э-э, м-м-м… – тянет он.

Никакого объяснения этому нет, не так ли? Он либо совал нос в мои файлы, либо набирал имейл другой девушке. Дрянь! Когда мужчины наконец поймут, что если действуешь хладнокровно, с рук может сойти гораздо большее?

Себе на заметку: не ройся в бумажнике мужчины. Никогда!

Я не смогла удержаться. Особенно после истории с компьютером. Этот Парень был на улице, разговаривал с Дж., а его бумажник лежал, раскрытый, на столе. «Только быстренько загляну», – подумала я. Полагаю, мне не следовало удивляться, но внутри я нашла презерватив.

XXL?! Он что, шутит? Я достаточно повидала в свое время и длин, и диаметров мужских членов, и лишь немногие из них не могут поместиться в «дюрекс» среднего размера. Для мужчин с меньшими размерами годятся меньшие презервативы, но экстра-большой?! Тебя надули!

Он вернулся, один, без Дж., и я бросила в него упаковкой.

– Да что такое-то? – удивился он.

– У тебя в бумажнике презервативы?

– Что? Это? Да это так, ерунда. Это для… – Я видела, как он тщится придумать что-нибудь правдоподобное. – Ну, понимаешь, на случай, если мы где-нибудь застрянем и надо будет принести воды.

– Правда? Мне кажется, что спермицид напрочь испортит ее вкус, – ядовито заметила я.

– Ой, ну прекрати уже!

– Прекратить?! У тебя долбаный гондон в твоей долбаном бумажнике! Ты, мать твою, пишешь долбаные имейлы бог знает кому! Это тебе, твою мать, надо прекратить!!

– Хватит с меня таких выражений, – сказал он и чопорно отвернулся. О-о-о, как же я это ненавижу! Значит, то, что я употребляю бранные словечки, – это худшая провинность, чем гондоны в его личных вещах? Отлично, тогда я больше не разговариваю!

Десять минут молчания заставляют его понервничать. Он решает попробовать более мягкий подход:

– Послушай, я просто забыл, что он там есть. Он лежит в бумажнике, может, уже пару лет. Пожалуйста, поверь мне.

– Дата на нем говорит о другом.

В прошлом я – специалист по учету срока годности презервативов. Этот был из пачки, купленной в прошлом году.

– Если бы я тебя и обманывал – чего я бы никогда не сделал, – то ты должна знать, что я в любом случае не из тех, кто пользуется презервативами!

О, это-то я прекрасно знаю, и от этого меня дрожь до костей пробирает! Выращивание в своей среде хламидий подобным способом – что-то вроде частного клуба привилегированных классов. Если бы у меня не было привычки регулярно проверяться на наличие болезней – учитывая мое прошлое, невозможно быть чересчур осторожной, – я бы сломя голову помчалась в клинику.

– Меня. Это. Не утешает, – процедила я сквозь стиснутые зубы.

– Пожалуйста, посмотри на меня.

– Не могу на тебя смотреть, – сказала я. – Ты не пользуешься презервативами? Ты можешь представить, что бы было, скажи я тебе то же самое?! В моем представлении это ставит тебя ниже уличной проститутки. И это – серьезное оскорбление для уличных.

– Я не из тех, кто берет деньги за секс, – заявил он с леденящим холодом.

– Правда? Тогда, вероятно, тебе следовало бы, потому что число девок, с которыми ты валандаешься, могло бы обеспечить тебе очень неплохой приработок. – Он начал открывать рот. – Не смей отрицать – я прочла твой имейл!

Он молчит. Ну вот, вот я это и сказала! Я не призналась насчет дневника, но об этом сказала. Он не уверен, означает ли это, что я читала его почту вчера – или вообще всю. Ничего не говорит.

Я расправляю плечи и вытираю со щек слезы:

– Мне плевать, куда ты пойдешь, но уберись с глаз моих на следующие несколько часов.

– Ты меня гонишь? Я ведь в чужой стране!

– Мне плевать. Убирайся, – сказала я. – И не возвращайся раньше ужина.

Этот Парень вернулся значительно позже ужина. Я лежала в постели, читала, он скользнул в кровать, лег рядом. Мы долго ничего не говорили. Я подумала, что если заговорим, то я могу расплакаться.

– Пожалуйста, прости меня. Я просто не знаю, что случилось бы, если бы я тебя потерял.