— Никто никому ничего не должен. Ни ты мне, ни я тебе. Макс, не стоит устраивать скандал. Это вульгарно. В конце концов, это я тебя застукала, а не ты меня.

— Это был просто секс.

— Да хоть сложно секс. Макс, это не имеет значения. Сейчас приедет машина, я поеду домой, а ты продолжишь заниматься просто сексом.

— В какой еще дом? Делла, твой дом там, где я!

— Нет, — я засмеялась, — мой дом там, где я могу его защитить. В том числе и от хищниц, которые считают, что тоже имеют право на мое счастье.

Макс демонстративно застонал:

— О-о! Делла, ты же умная женщина! Ну какого дьявола ты слушаешь всяких дурочек?

— Когда мужчина взывает к женскому уму, он рассчитывает на женскую глупость и тщеславие. На то, что женщина не устроит сцену, простит, поймет и так далее. Она же умная. Умный человек не должен опускаться до бытовых разборок. Умный человек не должен придавать значение всякой ерунде. Именно поэтому женщины, которых мужчины считают умными, и остаются у разбитого корыта. Потому что они всегда уступают — из боязни потерять мужчину или поддавшись на лесть. Ну кому же не станет приятно, если его назовут умным? Увы, Макс, с мужской точки зрения я дура. И пока мы с тобой не обзавелись корытом, которому суждено разбиться, я уйду.

— Делла, — Макс схватил меня за руку, — остановись. Пойми — это же действительно ничего не значит. Тебя неправильно воспитали. Ты хоть у Маккинби своего спроси, он подтвердит: секс — ничто. Он ни к чему не обязывает. Ты не можешь просто взять и выбросить все, что нас связывает, из-за паршивого секса…

— Ты же выбросил! — перебила я. — Из-за паршивого секса, без которого, хоть он и ничто, ты обойтись не можешь. Удачно покувыркаться, — я кивнула, высвободила руку и ушла.

Макс не стал догонять меня.

Впрочем, ничего другого я и не ожидала.

Я вошла в дом с веранды. Сняла туфли и босиком, беззвучно, прошла на кухню. Налила себе стакан молока. Мое детство прошло на ранчо, и молоко я возненавидела к двенадцати годам. Но после армии мне почему-то раз в полгода хочется его — да так, что от одной мысли слюнки текут.

Краем глаза я уловила движение, вздрогнула, подняла голову. В дверях стоял Август.

— Чего не спишь? — спросила я.

Вместо ответа Август вынул из шкафа блюдо, прикрытое полотенцем, и включил чайник. Я приподняла ткань — на блюде красовались шесть румяных ватрушек.

— У миссис Кавендиш новая услуга — доставка, — объяснил Август.

— Чудесно. А то свои пончики я забыла у Макса.

Август поставил передо мной чашечку. Я увидела в чае листик мяты и удивилась:

— Ты знаешь, какой чай я люблю?

— Ты же знаешь, какую я люблю кашу. Бренди?

— Пожалуй. Вместо снотворного.

— Вместо снотворного отлично подойдут ватрушки, — заверил Август. — А бренди — чтобы очнуться.

— Да я в порядке.

— У тебя нет интонаций в голосе. Это — не порядок.

Август принес мне бокал. Правильный бокал с правильным бренди в правильном количестве. Я выпила.

— Август, ты наш временный контракт уже зарегистрировал?

— Нет.

— Если хочешь, можем переоформить на обычный, годовой.

— Хочу.

— Ты не спрашиваешь, в чем дело.

— Я знал.

— И не сказал мне?

Август вздохнул.

— Видишь ли, это сложный этический момент.

— Ну да. Это же просто секс, не стоит придавать ему значения. Ты же не придаешь. Макс поставил тебя в пример, кстати.

Август поморщился:

— Секс не имеет значения, только когда нет отношений. Он все время слышит первую часть фразы и забывает про вторую. И про то, что обязательства накладывают не сексуальные связи, а чувства. В его случае секс имеет значение — потому что у него есть обязательства перед тобой.

— Я просто ушла.

— Правильно сделала. Нельзя прощать того, кто не раскаивается.

— Как ты узнал?

— Когда пришла информация, что его чип тоже подделан, я обратился в агентство и нанял детективов. Макс мой клиент, и я обязан позаботиться, чтобы у него было алиби буквально на каждую секунду. Он ездил к Лиане Серви без тебя. Хотел узнать побольше про Хенту Ахири. Вечером он снова подъехал к салону, оттуда выскочила Долли и уселась к нему в машину. Ночевала она у него. Сегодня — пятый или шестой раз. Я не стал тебе говорить… потому что не стал.

— Что же, — с грустью усмехнулась я. — Не судьба мне стать княгиней Сонно.

— Не жалей. Может быть, тебе суждено что-то лучшее.

— Да. К сорока годам скопить денег, усыновить пару сирот и остаток жизни прожить на дедовском ранчо.

— Почему усыновить?

— Потому что должен же кто-то усыновлять сирот.

— Делла… — Август сделал такое движение, словно хотел погладить меня по руке, но, конечно, не погладил. Это было бы чересчур. — Если тебе надо выговориться или даже поплакать — я тебя послушаю.