Посетитель пожал плечами.

– Странно, – продолжала Света, – его все должны знать. Он, кстати, завтра прилетает: я ему деловую встречу с нашим олигархом организовала.

Мужчина сделал небольшой глоток. Достал из внутреннего кармана бумажник, вынул из него тысячную купюру, положил на стойку перед барменом и слез со своего стульчика.

– Счастливо оставаться, – сказал он Ворониной.

И направился к выходу. Виски в его стакане еще остался. И вообще, это было очень невежливо – прервать разговор на полуслове, тем более когда к тебе обращается женщина. Да еще молодая и симпатичная.

– Он часто заходит? – спросила Воронина бармена.

Тот пожал плечами и ответил неопределенно:

– Бывает. Но человек небедный сто пудов.

Потом бармен подумал и вспомнил:

– Девушка у него симпатичная, но не жена и на любовницу мало похожа.

Впрочем, это не интересовало Светлану. Она решила сделать подарок Максу. И теперь знала, что именно хочет подарить. Неподалеку от ресторана располагался ювелирный магазин. Света заглянула туда и выбрала массивную золотую цепь с якорным плетением. Цепь весила ровно пятьдесят граммов.

Она подарила цепь только ночью, после того, как, утомленная его ласками, откинулась на спину, дождалась момента, когда Макс успокоится и освободит ее. Она ждала весь вечер, потом, когда вошли в спальню, в деталях представляла, как сделает свой подарок, но теперь уже не могла сдержаться. Сняла его руку со своей груди, поцеловала ладонь. Потом поцеловала запястье и одновременно опустила свою руку в стоящую на полу возле тумбочки сумочку и достала бархатную коробочку с эмблемой ювелирного магазина. Раскрыла и вынула из нее цепь.

– Давай-ка примерим, – предложила она.

Света через голову набросила цепь на шею своего кумира и вновь поцеловала Божко в губы.

– Мой тебе подарок, – шепнула она.

Следователи больше не приезжали. Если у них и имелся подозреваемый, то вряд ли это был Божко. О Руденской не вспоминал никто, по крайней мере в общих разговорах. Лишь однажды Максим вернулся домой раньше обычного. Пришел не один, а в компании с Баландиным и режиссером Бойцовым. Поставил на стол литровую бутылку водки и сказал, что надо помянуть Олесю, поскольку прошло ровно девять дней, как ее убили. Настя удивилась – ей казалось, что прошло гораздо больше времени, просто дни тянулись очень долго. Киношники явились, конечно, не просто так – они знали, что застанут здесь Селезнева, не решаясь пригласить его к себе специально.

Разговор не клеился, вероятно, оттого, что рядом находились двое близких Олесе мужчин.

– Очень типажная была, – произнес Бойцов, после того как рюмки наполнили по второму разу, – ей даже притворяться не надо было – такое редкое природное обаяние. Кому потребовалось ее убивать – непонятно.

– Маньяки разные бывают, – высказала свое мнение Воронина, – какой-нибудь ненормальный вбил себе в голову, что она должна принадлежать только ему. В одном американском фильме такое уже было. Я только русского названия этого фильма не знаю.

– Вполне вероятно, – согласился Баландин, – она мне рассказывала, что вынуждена отвечать только на звонки со знакомых номеров, потому что звонят разные уроды и требуют встречи. Я тоже склоняюсь к тому, что действовал маньяк-одиночка.

Продюсер бросил быстрый взгляд на Селезнева и отвернулся. Все молчали, словно были уверены, что олигарх знает об убийстве своей любовницы намного больше, чем все остальные присутствующие, вместе взятые. Но он тоже молчал.

– Давайте не будем это обсуждать, – предложила Настя, – есть следователи, и они разберутся, я надеюсь.

– Жалко, что надо переснимать уже готовые эпизоды с Олесей, – вздохнул Бойцов. – Я тут на днях пересмотрел их: перемонтировать вряд ли получится. Может, стоит связаться с автором сценария, объяснить задачу и как-то…

Режиссер смотрел на Жору Баландина, но, судя по тому, как осторожно он это предложил, было похоже, что он тоже осведомлен, кто написал сценарий.

– Давайте не будем гадать, кто и за что, – произнес, наконец Селезнев. – Мы ведь собрались, чтобы Олесю помянуть. Так что давайте поминать ее добрым словом. Погибла она внезапно и безвинно. Она оказалась в моем доме случайно, и тот, кто это сделал, пришел не за ее жизнью…

Все затихли, только Воронина не смогла остановиться.

– Игорь Егорович, – начала она, – мне кажется, вам что-то известно. А…

Тут она немного дернулась, вероятно, Божко под столом наступил ей на ногу.

Это заметили все, и Селезнев, разумеется. Однако он ответил:

– Мне ничего не известно, но есть определенное ощущение. Однажды я несколько дней шел по лесу и нес в заплечном мешке несколько рыбин. За мной шел медведь. Шел осторожно, рассчитывая застать меня врасплох. Вплотную не приближался. Я его не видел, не слышал, но чувствовал. И сейчас чувствую, что кто-то идет по моему следу с такой же настойчивостью, как медведь на запах уже несвежей рыбы.