Как выяснилось, деньги он вытащил из кармана папы Лени Локшина из параллельного класса, которого вызвали к директору, чтобы пожаловаться на сына. Локшин-старший был директором овощного магазина и хоть и устроил скандал, но согласился не обращаться в милицию с условием, что у его сына не будет проблем с учебой. До конца восьмого класса Ленька оставался почти отличником, несмотря на то что курил и матерился, но потом пошел по пути отца и поступил в торговый техникум. А у Борьки к тому времени уже был налаженный бизнес – он ссужал знакомым деньги в школе и во дворе. Давал обычно на неделю или на месяц. С одолженной трешки друзья возвращали четыре рубля, а с десятки – тринадцать. Возвращали все, но если тянули с отдачей – процент возрастал. Не вернуть не могли, потому что Борис умел дружить с местной шпаной, и должников, просрочивших выплаты, прессовали.

Того, кто украл чужие деньги, в школе не искали. Но очень скоро вор был выявлен – им оказался пацан из четвертого класса, которого застукали в тот момент, когда он обчищал чужие карманы. Мальчик рыдал, клялся, что он сделал это в первый раз, потому что бабушка дала ему деньги на лекарства, он оставил их в куртке, но кто-то эти деньги вытащил, а он не хотел расстраивать бабулю. Мальчика перевели в другую школу. На этом дело вроде бы и закончилось. Вроде бы, потому что деньги все равно иногда пропадали – Боря время от времени проверял карманы чужих пальто и курток. Большой добычи теперь не случалось, да и маленькой почти не бывало, потому что все, даже первоклашки, знали, что в гардеробе ничего ценного оставлять нельзя.

В институт Боря Капустин не рвался, но все же поступил на экономический. Не сказать, что учился хорошо, но «Капитал» Маркса изучил основательно и мог цитировать по любому поводу, за что был ценим преподавателями и привлекал некоторых девушек. В конце первого курса он начал встречаться с одной из них. Марина была тихой и мечтательной. Однажды он пригласил ее в бар, где почти насильно заставил выпить три коктейля с коньяком и вишневым соком. После чего привез к себе – в однушку, которую тогда снимал. Там все и случилось. Девушка почти не сопротивлялась, просто просила его не делать этого, плакала… Потом молча встала с кровати, быстро собралась и ушла. Капустин не удерживал ее, лежал и чувствовал, как колотится его сердце. И тогда он понял, что кроме денег есть и другое счастье – власть! Власть над человеком, которого можно раздавить, с которым можно сделать что угодно, радуясь его страху и слезам. Марина на следующий день подошла к нему в институтском коридоре и коснулась руки, ожидая от него каких-то слов. Борька отдернул свою ладонь и спросил; «Заедешь ко мне сегодня?» Она повернулась и ушла – маленькая и слабая. А ведь он был ей почти благодарен: Марина не просто оказалась первой в его жизни; она дала ему понять самое важное: все люди делятся на две части: одна часть – большинство, и это все те, кого давят, и вторая, немногочисленная часть – те, что давят остальных. Потом стало проще. Он ссужал деньгами знакомых, бравших на реализацию продукцию цеховиков: джинсы, платья-сафари, меховые шапки и полиэтиленовые мешки с надписью «Marlboro». Потом зарегистрировал свой первый торгово-закупочный кооператив. Но надо было постоянно крутиться. И прибыль его тоже не устраивала, к тому же легальный бизнес привлекает внимание людей, которые сами привыкли давить других. Для бандитов Капустин был овцой, а овцу надо стричь… Однако кое-какие связи Борис среди бандитов все-таки завел.

Он уже тогда знал, что самый выгодный товар – это деньги, а потому продал свой кооператив и пошел работать по специальности – в коммерческий отдел молодого банка, принадлежавшего людям, в банковском деле не понимающим ничего. Ему доверяли, а потому стали прислушиваться к его советам. Капустин же крутил вместе с банковскими и свои собственные накопления… Он был даже почти доволен и почти счастлив. Но потом узнал, что есть некий парнишка, фирма которого развивается такими темпами, что скоро он учредит свой собственный банк, и обороты у этого банка будут весьма приличными. Фамилия того парня была Селезнев, и было ему всего двадцать два или двадцать три года. Капустин вышел на него и предложил свои услуги, сообщив, что владеет небольшой финансовой компанией, которая имеет приличные связи в банковском секторе… Компания у него и в самом деле была, но занималась в основном тем, что подбирала крошки под столом банка, в котором Борис Ильич работал.

Не сразу, но Селезнев клюнул. Игорь вообще показался Капустину доверчивым парнем. Сказал, что время от времени у его предприятия зависают приличные суммы, которые нельзя вкладывать в долгосрочные проекты, но можно провернуть через короткие деньги на финансовых операциях. Когда же Капустин узнал, какие суммы имеются в виду, то понял: это удача, которая случается раз в жизни. Речь шла не об одном десятке миллионов долларов. Для Селезнева эти деньги – сверхприбыль, которую он не знает куда пристроить, а для Бориса Ильича они могли стать гарантией обеспеченной жизни до конца дней.

Но чтобы Игорь ничего не просек, надо было заинтересовать его ближайших партнеров – Стрижака и Воронина. Те, когда узнали, сколько могут получить наличными, спорить не стали, а бросились убеждать Селезнева. Однако заставить его работать с западными компаниями не смогли. Он клюнул только на государственные бумаги. А в том, что очень скоро они не стоили ни копейки, вины Капустина никакой. Тем более, он сразу предлагал не доверять российскому рынку ценных бумаг. Но, к удивлению Бориса Ильича, Селезнев не разорился: в последний момент он смог приобрести на государственные казначейские обязательства земли и акции некоторых достаточно успешных предприятий. А вот банк, в котором трудился Капустин, этого не сделал и сгорел. Часть своей будущей прибыли Борис Ильич заранее перевел в валюту и тоже особо не пострадал. Даже получил кое-какую прибыль, но это была лишь малая доля того, на что Капустин мог рассчитывать… И самое неприятное, что Селезнев отказался от дальнейшего сотрудничества. Пришлось вновь обхаживать его партнеров – двух наивных дурачков, которых он зачем-то привлек к своему бизнесу… За год Воронин и Стрижак потеряли все.

За тот год, пока шло следствие по поводу убийства девушки, а потом суд, приговоривший Игоря к двенадцати годам, два его друга умудрились развалить начинавшую складываться империю. Конечно, не только Борис Ильич поживился, но именно тогда он создал свое состояние. Потом уж можно было не пускаться в рискованные операции, не строить воздушных замков, достаточно было присоединяться к крупным инвестиционным проектам, приобретать компании, испытывавшие некоторые трудности, перепродавать недвижимость в Англии, предлагая ее хлынувшим в Соединенное Королевство соотечественникам: мечтавшим о спокойной жизни вдали от непредсказуемой России бизнесменам, чиновникам, мошенникам и пройдохам – таким же, как он сам. Эти люди рвались в Англию, таща за собой семьи, любовниц, прихлебал, – приезжали, чтобы зачастую потеряться, раствориться, утратить все и возненавидеть всех.

Капустин не заводил семью по многим причинам: во-первых, это обуза, во-вторых, лишние траты средств и потеря времени… Но главное, женщины – существа непредсказуемые, и в случае развода можно потерять так много, что лучше не связывать себя никакими серьезными отношениями. Продажная любовь значительно честнее. Можно на неделю или на месяц арендовать яхту, выписать девушку из агентства; девушка будет ласкова и нежна, она может быть бессловесна, если он прикажет, и будет смеяться его шуткам, если увидит, что и он улыбается, она будет стонать в постели и восхищаться им, а при расставании благодарить за какую-нибудь безделушку, приобретенную им в единственной ювелирной лавке портового городка – тесной и убогой.