– Не знаю, – пожала плечами. – Он бывает, прячется, что не отыщешь.

– Я бы хотел с ним подружиться, но он меня не любит.

– Ну что ты, – хихикнула Даша. – Это у него любовь такая необычная.

– Правда? – недоверчиво прищурился юноша.

– Да. Он и мне часто пакостит и смотрит недобро, но это без злости. Мы нашли Бинха крошечным, с раненым крылом, и после он не захотел покидать нас. Проказник еще тот, но мы его любим. А у тебя, наверное, много друзей.

– Когда много друзей теряется священный трепет этих отношений. Я сейчас говорю не о знакомствах, а именно о дружбе, во всей ее глубине и значимости. По мне это такое же чувство, что и любовь. Столь же ценное и важное. Друг, он всегда рядом, он поддержит и защитит, когда крылья опускаются, и ты становишься беззащитен. Рядом с другом ты чувствуешь себя уютно и спокойно, не боишься быть слабым, смешным или глупым. Становишься собой. При виде друга делается светло и радостно на душе, ведь ты знаешь, что он понимает тебя и принимает таким, какой ты есть. Когда ты называешь человека другом, значит, он для тебя особенный. Ты мой друг, – Вереск остановился и посмотрел на Дашу. – Я очень рад, что встретил тебя.

Глава пятая

Даша выпрямилась, потянулась и, глубоко вздохнув, вновь склонилась над рассыпанными семенами, которые бабушка попросила перебрать. Бинх устроился на ветвях дерева, умело пристроенных Уотом, – бабушкиным другом, когда-то помогшим с постройкой лавки, – к стене в углу кухни, и сейчас дремал, иногда тихонько посвистывая во сне. Солнце уже поднялось над скалами, окружающими деревню, и его лучи проскальзывали сквозь незанавешенное окно в комнату, теплом касаясь кожи. Пересыпав с ладони в деревянную чашу горсть отобранных семян, поднялась и выглянула на улицу, где издалека доносился шум центральной улицы.

За спиной послышались шаги, и Даша обернулась, встретившись взглядом с задорно улыбающимся Вереском. Взъерошив рукой и без того растрепанные волосы, он опустился на скамью и наклонился к перемешанным зернам:

– Как ты их перебираешь? – спросил он, рассматривая бурое семечко.

– Здесь семена нескольких видов цветов, – Даша села напротив юноши и указала на ряд деревянных чаш. – Сортирую по виду и смотрю, какие хорошие, а какие испорченные и гнилые, из которых ничего не вырастет.

– Можно мне помочь? – мягко спросил Вереск, и Даша кивнула, кратко объяснив, в чем разница между теми или иными семенами. Кухня вновь погрузилась в тишину, и Даша поймала себя на мысли, что это ее успокаивает, а не вызывает тревогу, как зачастую бывает, когда остаешься в помещении один с посторонним человеком, и вас окружает тишина. Нет чувства неловкости и растерянности, которые распаляют все внутри, подстегивая лихорадочно искать повод для разговора, только бы заполнить тишину вокруг, кажущуюся пустой и безжизненной, а напротив обволакивает непривычное умиротворение.

Вереск сосредоточенно раскладывал крошечные семена по чашам, мурлыкая под нос незнакомую ей мелодию, и Даша невольно вслушивалась в теплые звуки его голоса, из-под ресниц рассматривая лицо юноши. Еще в первую встречу в его тонких и мягких чертах показалось что-то смутно знакомым. Может быть, он на самом деле когда-то жил здесь, в деревне, и они даже виделись, поэтому его облик кажется ей таким близким. Безучастно перебирающие семена в чаше пальцы ощущали покалывающую шелуху. У Вереска необычные глаза, всегда чуть лукавые, но, если внимательно присмотришься, увидишь в них глубокое понимание и тщательно скрываемую тоску. Он всегда безмятежно улыбается, и создается впечатление, что для него не существует преград, проблем и разочарований, но затаенная в глубине синих глаз печаль открывает другую сторону его души. Ту, что он скрывает от всех.

Опустив взгляд на стол, Даша взяла несколько семян и бросила их в одну из чаш, думая, какую боль прячет Вереск за напускным легкомыслием. И откроется ли когда-то ей? Притворство окружает повсюду: люди склонны играть и боятся показать себя настоящего, считая, что никто их такими не примет, однако запрятанная в глубинах души боль медленно разъедает, отравляя жизнь и убивая чувства. Невозможно долго прятаться и оставаться собой, однажды тоска вытеснит собственный разум человека, погружая его в ощущение непроглядной пустоты и безысходности, сжигая душу, стирая личность.

Делиться своими эмоциями и чувствами очень важно. Когда-то через Соари проходила сказительница и ведунья, которая говорила, будто все эмоции людей являются тонкими потоками энергии, невидимой человеческому взору, но ощутимой их сердцами, и если спрятать их в себе, перекрывая выход в мир, они будут копиться в человеке, перемешиваться и гнить, пока однажды, став ядом, не убьют его. Подумав, что сама только и скрывает свои чувства, Даша вздохнула.

– Что такое? – отвлекся от семян Вереск, и участливо посмотрел на нее.

– Ничего, – мимолетная улыбка скользнула по губам. – Просто устала.

– Долго, вероятно, уже перебираешь. Утомляет это, – понимающе кивнул он, пересыпая с ладони семена, а после, отряхнув пыль и шелуху, сложил руки на столе и внимательно посмотрел на Дашу. – Куда ты ходила вчера утром?

– Я, – замялась и с напускным равнодушием отмахнулась. – Искала кое-что.

– Что? – невинно поинтересовался юноша.

– Ну, – Даша замолчала, нервно перебирая пальцами длинную прядь волос, заплетенную в тонкую косу, после все же ответив. – Я потеряла в лесу куклу.