– Это самое лучшее, что для меня кто-то когда-то делал. Я могла бы сжать тебя в объятиях до смерти прямо сейчас, настолько я счастлива. Я представляю его, сидящего дома за письменным столом и строчащего ручкой по бумаге, и совершенно всецело влюбляюсь в него. От этого меня пронзает дрожь. Потоки электричества с головы до пят.

– Правда? Тебе нравится?

– Мне безумно нравится. – Я обнимаю его и сжимаю изо всех сил. Я положу эту валентинку в шляпную коробку и когда буду старой как Сторми, достану ее, посмотрю и вспомню именно этот момент. Бог с ней, с Женевьевой; бог с этим со всем. Питер Кавински написал мне стихотворение.

– Это не единственный подарок, который я принес тебе. Он даже не самый лучший. – Питер отстраняется от меня и вытаскивает маленькую бархатную коробочку для ювелирных изделий из своего рюкзака. Я ахаю. Довольный, он говорит, – Поспеши и открой ее уже.

– Это значок?

– Лучше.

Мои руки подлетаю ко рту. Это мой кулон – медальон в форме сердца из антикварного магазинчика его мамы, тот самый кулон, которым я восхищалась в течение многих месяцев. В Рождество, когда папа сказал, что кулон продан, я подумала, что он исчез из моей жизни навсегда.

– Я не могу в это поверить, – шепчу я, касаясь бриллиантового кристалла в центре.

– Давай, позволь, я надену его на тебя.

Я приподнимаю волосы, и Питер обходит вокруг и застегивает кулон на моей шее.

– Могу ли я вообще принять это? – вслух задаюсь вопросом я. – Оно ведь было по-настоящему дорогим, Питер! Как бы, очень-очень дорогим.

Он смеется.

– Я знаю, сколько оно стоит. Не волнуйся, мама заключила со мной сделку. Мне пришлось подписаться на кучу выходных, чтобы разъезжать на фургоне, подбирая мебель для магазина, но ты же знаешь, ничего страшного. Не имеет значения, если тебе это нравится.

Я прикасаюсь к кулону.

– Да! Мне очень-очень нравится.

Тайком я оглядываю столовую. Это мелочная, небольшая мысль, но мне бы хотелось, чтобы Женевьева была здесь и увидела это.

– Погоди-ка, а где моя валентинка? – спрашивает меня Питер.

– Она в твоем шкафчике, – отвечаю я. Теперь я отчасти сожалею, что послушала Китти и не позволила себе слегка перегнуть палку в этот первый день Святого Валентина с парнем. С Питером. О, хорошо. По крайней мере, в моем рюкзаке лежат все еще теплые пирожки с вишней. Я подарю их все ему. Простите Крис, Лукас и Гейб.

***

Я не могу налюбоваться на себя в этом кулоне. В школе я ношу его поверх свитера, так чтобы все могли видеть и восхищаться. В тот вечер я показала его папе, Китти, Марго по видео-чату. Шутя, я показала его Джейми Фокс-Пиклу. Все впечатлены. Я не снимаю его вообще: он на мне в душе; он на мне, когда я сплю.

Это как в «Маленьком домике в больших лесах», когда Лора получила тряпичную куклу на Рождество. У нее были черные глазки-пуговки и ягодно-окрашенные губы и щечки. Красные фланелевые чулки и розово-голубое ситцевое платье. Лора не могла отвести от нее глаз. Она крепко прижимала ту куклу и забыла обо всем остальном мире. Ее матери приходилось напоминать ей дать другим девочкам ее подержать.

Вот как я себя чувствую. Когда Китти попросила его примерить, я колебалась крошечное мгновение, а затем почувствовала себя виноватой за скупость.

– Просто будь с ним аккуратна, – говорю я ей, расстегивая кулон.

Китти делает вид, что роняет медальон с цепочки, и я кричу.

– Просто шучу, – хихикает она. Она подходит к моему зеркалу и смотрит на себя, ее голова наклонена, шея выгнута. – Неплохо. Разве ты не рада, что я запустила все это дело с тобой-и-Питером?

Я бросаю в нее подушкой.

– Могу ли я одолжить его для особого случая?

– Нет! – Потом я снова думаю о Лоре и кукле. – Да. Если это – очень особенный случай.

– Спасибо, – говорит Китти. Затем она наклоняет голову и смотрит на меня серьезными глазами. – Лара Джин, можно задать тебе вопрос?

– Ты можешь спрашивать меня о чем угодно, – отвечаю я.

– Это о мальчиках.

Я стараюсь не выглядеть слишком нетерпеливой, когда киваю. Мальчики! Итак, мы уже здесь. Хорошо.

– Я слушаю.

– И ты обещаешь ответить честно? Клятва сестры?

– Конечно. Идем, садись рядом со мной, Китти. – Она садится возле меня на полу, и я обнимаю ее, чувствуя себя великодушной, добросердечной и по-матерински ответственной. Китти действительно выросла.

Она смотрит на меня наивными глазами.

– Вы с Питером занимаетесь этим?

– Что? – Я отталкиваю ее. – Китти!

Ликующе она произносит:

– Ты обещала ответить!

– Что ж, ответ – нет, ты, подлая маленькая шпионка. Боже! Убирайся из моей комнаты. – Китти смывается, смеясь как бешеная гиена. Я слышу ее всю дорогу по коридору.