По новому закону, Александра Гольдхаген стала "метисом второй степени", четверть-еврейкой, квартероном, не расово чистым гражданином, но пока что приравненной к "лицам немецкой крови", до особых распоряжений. Эти распоряжения и страшили её. Что если власти издадут новые законы не только против евреев, но и остальных, кто, по их мнению не принадлежал к нордической расе? А Сандра точно не принадлежала, ни одной четвертинкой своей родословной. Русских власти считали неполноценным народом, латышей тоже называли "расово нежелательным элементом". Даже на гены баварской бабушки Сабины не приходилось уповать. Баварцев определили как потомков некой "динарийской расы" не особо родственной "нордической". Германцы, скандинавы и англичане - вот кто удостоился права быть полноценным нордическим человеком. Белокурая, голубоглазая нордическая раса... А много ли среди высшего руководства империи блондинов? Кажется, только Райнхард Хайдрих.

Что бы не говорили расологи, но от работы в государственном учреждении Сандру не отстранили, не ущемили в зарплате и не лишили гражданства. Она лишь благодарила Бога, что отец не дожил до этих дней, иначе считался бы полуевреем, и вряд ли бы нацисты от университета по-прежнему нуждались в его преподавательском опыте.

С родословной Даниэля Гольдхагена всё вышло ещё проще - её не было вовсе. Официально о его матери и отце ничего не было известно, а слухи, что мать Даниэля была молодой прекрасной еврейкой, а отец таким же молодым, но бестолковым отпрыском аристократов, оставались лишь легендой. Именно поэтому сирота Гольдхаген получил статус полноправного немецкого гражданина без всяких оговорок. В конце концов, он не принадлежал к иудейской общине и был женат на почти что немке, что заметно обеляло его в глазах властей, закрывшей те самые глаза на его характерную внешность.

Для Сандры же брак с признанным немецким гражданином власти сочли более чем желательным, ведь по их мнению это было прекрасной возможностью разбавить слегка загрязненную кровь Сандры вполне полноценной кровью мужа. Правда, супруги считали иначе.

В одну из перебранок Сандра припомнила Даниэлю разницу в их происхождении, новые законы и вытекающие из них возможности:

– Чего же ты ждешь?!
– почти кричала она.
– Иди к прокурору, потребуй развести тебя с еврейкой. Такие ведь теперь законы! Пользуйся!

– Что ты такое говоришь, Сандра? Какая из тебя еврейка, если у тебя в роду был лишь один дедушка, о котором ты вообще никогда не слышала.

– Но ведь он был еврей!

– Ну, знаешь ли, - возмутился Даниэль, - в таком случае и я сын еврейки. Вот сама со мной и разводись.

На этом спор у кого больше еврейской крови закончился и больше никогда не поднимался. Как и вопрос о разводе.

Но расовая политика всё же расколола семью. Однажды Сандра поинтересовалась у Лили, как она со своим славяно-еврейско-баваро-латышским происхождением может оставаться женой офицера охранных отрядов, если ещё до замужества её родословную должны были проверить вплоть до 1800 года, почти до пятого колена. Ответ её поразил. Лили беззаботно сообщила, что Гвидо так её любит, что не пожелал расставаться с ней из-за маленьких недочетов в генеалогии. Проще говоря, Бремер подделал родословное свидетельство своей невесты. Это стало возможным только потому, что предки Лили с сомнительным расовым происхождением жили за границей и сведения о них в германских архивах были неполными или же попросту отсутствовали. Так Иоганн Метц, еврей-католик из Кельца, стал силезским немцем, исповедовавшем лютеранство, а мать Ольга Куликова значилась в свидетельстве как остзейская немка Хельга по фамилии Пильхау.

– Сначала я перестала быть твоим близнецом, - обреченно произнесла Сандра, когда узнала о подделке, - а теперь ещё и сестрой.

– Что ты такое говоришь, Саша?
– укоризненно обратилась к ней Лили.
– Почему вдруг перестала?

– У нас ведь теперь разные деды. Мой - католик, твой - немец.

– Ну что ты, это ведь такая мелочь.

– Правда?
– поразившись её беззаботному тону, переспросила Сандра.
– А для меня эта мелочь стала статусом метиса второй степени.

– Но ведь ничего страшного не произошло.

– Пока не произошло. Откуда мне знать, что решат власти через год или два, в каких правах меня поразят, какие налоги заставят платить. А может, и вовсе объявят негражданином.

– Даже если тебя лишат избирательного права, велика ли потеря? В Германии и так одна партия. Я уверена, ничего страшного с тобой не произойдет, ведь ты замужем за полноправным гражданином империи. Считай это большим преимуществом.

Сандра нервно рассмеялась. Она внимательно оглядела сестру, её волосы глубоко-черного цвета, её почти карие глаза, и поняла, что со своими соломенными кудрями и серыми глазами выглядит более "нордически" чем Лили. И тем не менее...

– Тогда почему по документам выходит, что нас рожали две разные женщины?
– выпалила она.
– Ответь мне, Лили, почему? Кто выдумал эту фамилию Пильхау? Может твой Гвидо захотел фиктивно породниться с прибалтийской аристократией?

– Ну, Саша, - всё так же ветрено продолжала отвечать ей Лили, - ты же понимаешь, что здесь в Германии о нашей матери ничего не известно. Все документы на её счёт стались в Курляндии. Никто ничего не узнает. Никто не будет ничего перепроверять. Не волнуйся за меня.

– А я за тебя и не волнуюсь, - холодно заключила Сандра.
– Это ведь я внучка еврея, а не ты. Ты отказалась и от него, и от нашей матери. Господи, - она бессильно закрыла лицо руками, - как хорошо, что прадедушка и отец не дожили до этого дня. Ты же отреклась от них, от нас всех. Ты наплевала на семью, на единственно дорогое, что у нас всех было. Бог с ним с дедом, мы его даже не знали, но мать!.. Как ты могла отречься от той, что выносила и родила тебя? Она же жизнь свою за это отдала.