постучала.

Звук телевизора тотчас приглушили, из-за двери послышались какие-то беспорядочные,

суматошные звуки.

– Одну минуточку, – послышался мужской возглас.

И дверь распахнулась. Это был Мартин-Теодором-садовником-здесь-кличут. Обнаженный

по пояс. Ниже, правда, были штаны, а на шее полотенце. Этот торс произвел на нее

впечатление. Что-то на уровне «Вот это да!» Хорошо, что на ней сейчас лестное для нее

платье.

– Жизнь, или кошелек? – выпалила она.

– Что?

– Извините, что помешала, – показала она на полотенце, – заняты?

– Мисс… э-э… Эрствайл, так? Да, привет. Нет, просто не нашел рубашку. Вы

заблудились?

– Нет, просто бродила, и… не скажете ли вы, какой счет?

Мартин с минуту тупо смотрел на нее, потом нервно огляделся, словно выглядывая

наушников начальства, и, быстро втянув ее внутрь, захлопнув за собой дверь.

– Вы слышали?

– Телевизор? Да, немного, и виден его отсвет в окне.

– Паршивые шторы. – Он скривился, ероша рукой волосы. – Вы уже все мои грехи знаете, да? Надеюсь, вы не шпионка? Иначе она мне яйца оторвет.

– Кто? Миссис Уоттлзбрук?

– Именно, которой я надавал пачку письменных обещаний не разглашать, не нарушать, не

подпускать гостей к современным этим штучкам и так далее.

– Но ведь миссис Уоттлзбрук – это не настоящее ее имя.

– Настоящее, представьте.

– О, нет, – сквозь смех выдохнула она.

– О, да, – отозвался он, опускаясь на край кровати. – Значит, вы не шпионите для нее? Это

хорошо. Потому как мне нравится эта работа. Столько я нигде не получал. Мне ужас как

не хочется потерять место, мисс Эрствайл. – Он пристально посмотрел на нее.

– А я не собираюсь наушничать, – сказала она слегка покровительственно. – И смешно

звать меня мисс Эрствайл, когда на вас лишь набедренная повязка. В миру я просто

Джейн.

– А я все Мартин.

– Но откуда взялась тут эта телепередача, не могу понять?

Он картинным жестом сдернул покрывало, демонстрируя и видак под телевизором,

объяснив, что утром один парень из города записал ему игру.

– Да, знаю, знаю: зачем рисковать ради какой-то игры? Затем, что это слабое место

истинного мужчины.

– Вы играете в баскетбол? – она оценила взглядом его рост.

– Американцы так часто меня спрашивали об этом, что я стал смотреть игры НБА. И вот

за пару лет я стал безнадежным фанатом. Куда эффектнее, чем футбол, правда? Беготни

ровно столько же, а мячей гораздо больше. Но ни слова об этом тем, кто из Шеффилда.

Да здравствует «Манчестер Юнайтед»!

– Воистину «Юнайтед», – ответила она, перекрестившись.

– Так, значит, вы хотели знать счет.

– Да, счет, – она совсем забыла уже о нем.

– Последнее, что я видел – Никсы ведут пятнадцать к десяти, первый тайм.

– Первый? А можно я досмотрю до конца?

– Но если миссис Уоттлзбрук узнает, что вы здесь…

– Они думают, я уже сплю. Никто не станет меня разыскивать, и вообще я тут ниже всех

по ранжиру.

Для пущей светомаскировки они сдернули покрывало с кровати и навесили его на карниз.

Потом приглушили звук до уровня шепота.

В этом подпольном просмотре, в полумраке, под неспешное поглощение шипучки из

мини-холодильника Мартина было что-то волнующее и успокаивающее одновременно.

– Запиваете баскетбол американской шипучкой – выходит, вы адепт американского образа

жизни?

– Это самое ужасное, что может услышать англичанин.

– Даже хуже, чем французского?

– Так и есть. Однажды я провел летние каникулы в Америке, так вот, как-то за ночь я

выпил две дюжины банок этой шипучки из корнеплодов, после чего ее мерзкий

приторный вкус даже стал мне нравиться. Но минуточку, я вижу, «якобы-мисс-сбежавшая-

от-занудных-игроков-в-вист» еще смеет обвинять меня в – подражании кому-то?

– Да уж…– Она посмотрела на свой наряд а-ля ампир, и засмеялась. – Это всего лишь

карнавальный костюм. Хэллоуин ведь – ну, пришла потребовать – жизнь или кошелек?

– Ага. А мой интерес к баскетболу – исследовательский. Как к удивительному

культурному феномену.

– С целью изучения.

– Разумеется.