Шрифт:
– Тише, Валя, тише… – бормотал Митя, глядя на усики, на зелененькие Валькины глаза…
– Как у тебя с бабами сейчас? – спросил Гришанинников. – Я, брат, здесь такую чиновницу подыскал самоварную, хороша…
«Врет, все врет он про чиновницу!» – вспыхнуло в Митиной голове в тот момент, когда он всаживал нож Вальке в живот, под пряжку ремня.
Валька вскинулся и поднял над головой палец, как человек, который что-то припомнил, потом сполз на бок. Митя стащил его на землю, догнал побежавшего было коня, вспрыгнул в седло, взглянул в море.
Баркас уже приближался к каменной косе. Митя отчетливо видел в лодке синюю тужурку любимого своего Виктора Николаевича и так же отчетливо видел затаившийся за валунами полувзвод солдат.
Митя вынесся на пляж, выстрелил из своего «бульдога», помчался к той косе, вопя что есть мочи:
– Засада! Виктор Николаевич! Засада!
Не проскакал он и десятка шагов, как солдаты поднялись из-за валунов с ружьями наперевес. Офицер махал рукой и что-то кричал тем на баркасе, видимо, предлагал сдаться. Из лодки ответили залпом «маузеров». Офицер и двое солдат упали.
Митя видел, как торопливо начали стрелять остальные солдаты, видел он и многочисленные вспышки огня в прибрежных кустах. Видел появившийся над баркасом столб пламени и огненный клубок, взлетевший и пропавший в небе. Он все видел, но ничего не слышал – ни выстрелов, ни криков, ни взрыва патронных ящиков, ни топота копыт, ни своего безумного вопля.
Новая вспышка беспорядков в Баку. Подожжены заводы, склады, прерваны пути сообщения. Татары разгромили промыслы на Биби-Эйбате. Из 117 действующих скважин осталось 77. Местные газеты предсказывают наступление голода.
«СПб. ведомости».
Арест самозванца. В некоторые полицейские участки за последнее время стали поступать заявления, что в Петербурге проживает лицо, которое разъезжает по столице либо в форме лейтенанта русского флота, либо в спортивном костюме и называет себя то лейтенантом Подгурским, то князем Енгалычевым, выпрашивает у разных лиц деньги взаймы и не возвращает денег.
Вскоре полиции стал известен и случай буйства в Озерках, произведенный именующим себя князем Енгалычевым. Лицо это на днях было задержано у фабрики Жорж-Борман. Дознанием установлено, что задержанный – штурман дальнего плавания II разряда Иван Иванович Вирячев.
В настоящее время определенных занятий не имеет. Форму военного лейтенанта надел сам не знает для чего. Самозванец привлечен к уголовной ответственности.
«СПб. ведомости».
Ряд газет публикует список видных ученых, писателей, артистов и общественных деятелей, которые как петербургские граждане лишены избирательного права, не удовлетворяя высоким цензовым требованиям…
Таинственный пароход. В трех милях от Кеми сел на мель пароход. Таможенные досмотрщики на патрульной шлюпке подъехали к пароходу, взошли на борт и выразили желание его осмотреть. Их встретила вооруженная команда, говорящая по-английски. Досмотрщикам предложили или взлететь на воздух, или сейчас же удалиться. Оба досмотрщика были заперты в комнате, где им угрожали револьверами. Спустя час они оставили судно, а через двадцать минут после их удаления раздался взрыв.
Вернувшись к судну, обнаружили, что оно затонуло, а команда скрылась.
К месту взрыва отправлены военные суда. Выловлены ящики с ружьями и штыками швейцарской работы, обнаружены также водонепроницаемые ящики с патронами, всего 120 тысяч патронов. Ружей найдено 5 тысяч штук.
«Финляндская газета».
В Портсмуте заключен мирный договор между Россией и Японией.
IV съезд «Союза освобождения» принял постановление об организации открытой партии конституционалистов-демократов.
Глава VII
«Дубинушка» и «Марсельеза»
Красин свернул с Неглинной на Петровские линии. Настроение было ужасное: он знал, он чувствовал, что от этого парохода «пахнет Гороховой улицей»; сколько погибло прекрасных людей, сколько в тюрьме, сколько денег, в конце концов, пошло на дно!
Идущий навстречу ему вальяжного вида человек с собакой перенес поводок из левой руки в правую. Все в порядке – явка чиста.
Красин еще раз оглядел Петровские линии, кусочек импозантного европейского Петербурга посреди разлапистой неряхи Москвы, вошел в чинный подъезд, поднялся по мраморной лестнице на третий этаж, открыл своим ключом резную тяжелую дверь с медной дощечкой «присяжный поверенный Комаровский» и оказался в квартире с крепко настоенным запахом холостого комфортного жилья: сигары, марочные напитки, дорогая мужская парфюмерия; слегка, правда, потягивало и псиной.
Навстречу ему поднялась из кресла Надя.
– Вы? – удивился Красин. – Должен был прийти Черт…
– Черт застрял на товарной станции, – прерывающимся голосом произнесла Надя, прижала руку к груди, кашлянула. – Вот, послали меня…
– Вы не простужены? – Красин прошел в кабинет, обошел огромный адвокатский стол и присел на подоконник. – За здоровьем нужно следить.
«Что он говорит, что он говорит таким неприятным голосом? – панически подумала Надя. – Откуда у него такой неприятный голос?»