— Я тороплюсь, — сказал Марк. — Так что буду платить.

Он протянул деньги. В проходе, соединяющем зал заседаний со справочной, появился сенатор Стивенсон.

— Добрый день, сенатор, — поздоровалась секретарь, отвернувшись от Марка.

— Привет, Дебби. Нет ли у вас экземпляра законопроекта о чистом воздухе в том виде, в котором он был доложен в подкомиссии, перед тем как комиссия внесла исправления?

— Разумеется, сенатор, одну минуту. — Она исчезла в задней комнате. — Это единственный имеющийся у нас в данный момент экземпляр. Я могу доверить вам его, сенатор? — Она засмеялась. — Или же мне потребовать расписку?

Даже сенаторы дают расписку, подумал Марк. Сенаторы расписываются за все. Генри Ликхэм расписывается за все, даже за обед. Неудивительно, что я плачу такие огромные налоги. Но, видно, за еду им приходится платить после. Еда. Господи, как же он раньше об этом не подумал! Марк бросился бежать.

— Сэр, сэр, вы забыли свои экземпляры, — закричали вслед. Но было слишком поздно.

— Ненормальный какой-то, — сказала секретарь сенатору Стивенсону.

— Начнем с того, что любой, кто хочет прочитать все стенограммы слушаний — сумасшедший, — заметил сенатор Стивенсон, глядя на гору бумаг, которые Марк оставил после себя.

Марк направился прямиком в комнату Г-211, где накануне обедал с Ликхэмом. На двери висела табличка «Обеденный зал для представителей». Здесь были только двое или трое из обслуживающего персонала.

— Извините, может быть, вы мне поможете: здесь обедают сенаторы?

— К сожалению, не знаем. Вам нужно поговорить с распорядительницей. Мы только убираем.

— А где ее найти?

— Ее здесь нет. Уже ушла. Если придете завтра, может быть, она сможет вам помочь.

— Ладно, — вздохнул Марк. — Спасибо. Но, может, вы подскажете, есть ли другой обеденный зал сената?

— Есть — большой зал в Капитолии. С-109, но вам туда не попасть.

Марк бросился к лифту и принялся нетерпеливо ждать. Доехав до нижнего этажа, он выскочил из лифта и через вход прошел к запутанным тоннелям, которые соединяют все официальные здания на Капитолийском холме. Мимо двери с надписью «Табак» он пронесся к большому знаку «Подземный транспорт к Капитолию». Подземный транспорт, представляющий собой просто открытый поезд с сиденьями, вот-вот уходил. Марк шагнул в последний вагон и уселся напротив двух служащих сената, которые без передышки болтали о каком-то законопроекте. Весь их вид говорил о том, что к этим сферам они имеют прямое отношение.

Через несколько мгновений раздался звонок: приехали. Поезд остановился на стороне сената. Работа — не бей лежачего, подумал Марк. Этим ребятам не приходится бродить по дорогам холодного, жестокого мира. Ходят себе челноком между голосованиями и слушаниями. Цокольный этаж на этой стороне в точности повторял тот, откуда он только что прибыл: выкрашенный унылой желтой краской, с торчащими водопроводными трубами и неизменным автоматом с пепси-колой. Представители «Кока-колы», наверное, с ума сходят, что сенат предоставил их сопернику такую концессию. Марк впрыгнул на маленький эскалатор и стал ждать общественного лифта, в то время как двое мужчин довольно важного вида были препровождены в лифт с табличкой «Только для сенаторов».

Марк вышел на нижнем этаже и растерянно огляделся. Вокруг были сплошные мраморные арки и коридоры. У капитолийского полицейского он спросил, где находится обеденный зал сената.

— Идите прямо, потом поверните в первый коридор налево. Он узкий. В общем, первый проход, к которому подойдете.

Бросив через плечо «спасибо», Марк добрался до первого коридора. Прошел кухни и табличку, гласившую «Только для прессы — посторонним вход воспрещен». Прямо перед собой он увидел другую деревянную табличку, на которой большими буквами было написано: «Только для сенаторов». Открытая дверь направо вела в розового цвета прихожую, украшенную канделябром, ковром с рисунком, обставленную мебелью зеленой кожи, а над всем этим на потолке возвышалась цветастая роспись со множеством фигур. Через другую дверь взору Марка открылись белые скатерти, цветы, мир благостной трапезы. В дверях появилась женщина, по виду — распорядительница.

— Чем могу служить? — спросила она, вопросительно подняв брови.

— Я пишу диплом по теме «Деловая жизнь сенатора». — Марк вытащил бумажник и показал свою Йельскую карточку, большим пальцем прикрывая срок действия документа.

На даму это, очевидно, не произвело большого впечатления.

— Мне нужно только взглянуть на комнату. Просто, чтобы проникнуться атмосферой места.

— Видите ли, сэр, никого из сенаторов здесь сейчас нет. Как правило, в среду они никогда не задерживаются до такого времени. По четвергам они отправляются назад в родные штаты на долгий уик-энд. Единственное, что задерживает их здесь на этой неделе, — законопроект о владении оружием.

Марку удалось незаметно продвинуться к середине комнаты. Со стола прибирала официантка. Она улыбнулась ему.

— Сенаторы расписываются за еду? Или платят наличными?

— Почти все расписываются, а потом в конце месяца платят.

— Как вы за этим следите?

— Очень просто. Мы ведем ежедневный отчет. — Она показала на большую книгу с надписью «Счета». Марк знал, что в тот день на обеде присутствовали двадцать три сенатора — так ему сказали их секретари. Что, если так поступил и какой-нибудь другой сенатор, не удосужившийся поставить об этом в известность своего секретаря? Ответ был почти у него в руках.